Стеклянные цветы
Шрифт:
Наутро Филипп, как всегда, встал первым; выглянул в окно — солнца не было, ночью снова пошел снег и продолжался до сих пор.
Поскольку завтрак предстояло готовить ему, то и ванну он имел право занять первым, баронесса же пока могла еще минут двадцать понежиться под теплым одеялом.
Нет, делать завтрак она не отказывалась, могла разогреть в микроволновке булочки, приготовить кофе. Но поручать ей приготовить что-то посущественнее —
Он оделся и спустился вниз, поставил кофейник — и тут Амелия, в спортивном костюме и шерстяных носках, бесшумно нарисовалась в дверях.
— Тебе бекон или сосиски? — спросил Филипп.
Он ждал обычного: «И то, и другое!» — но она вдруг сказала:
— Ничего не надо, я только кофе попью. У меня живот болит — наверное, съела что-то не то.
— Сильно болит? — сочувственно спросил он.
— Да чепуха! — отмахнулась она. — Я в таких случаях полдня ничего не ем, и само проходит.
Попила кофе — молча, без обычной болтовни и смешков. Вторую чашку пить не стала — ушла наверх, в спальню; через пару минут за окном мелькнула красная куртка.
Вернулась она не скоро. Филипп успел пробежаться на лыжах, натаскал на вечер дров и как раз включил телевизор, когда услышал, как хлопнула входная дверь, и через секунду Амелия появилась в гостиной.
Молча, не взглянув на него, протопала наверх. Даже по походке было понятно, что настроение у нее ниже среднего.
Подождав несколько минут, он тоже поднялся в спальню. Она лежала на кровати на боку, поджав ноги.
— По-прежнему болит?
— Да… — взглянула на него сердито, будто он был в этом виноват.
Филипп не стал напоминать, что вчера, сидя перед телевизором, она умяла фунтовую коробку орехов в шоколаде — вот оно, обжорство-то, и аукнулось!
— Я аспирин сейчас приняла и тайленола пару таблеток, — сказала Амелия. — Попробую подремать, чтобы быстрее прошло.
Он спустился вниз и устроился с книжкой на диване.
Читать, правда, получалось не очень — на душе было неспокойно. Понятно, что ситуация житейская: съела что-то не то, с кем не бывает — но применительно к ней… Она же никогда не болела, даже ожоги, полученные в мастерской, на ней заживали, казалось, вдвое быстрее, чем у любого другого человека!
Начало уже смеркаться, когда он не выдержал и снова поднялся в спальню. Щелкнул выключателем — Амелия прикрыла глаза
— Ну, как ты? — он присел на край кровати, отвел руку от лица.
Она болезненно зажмурилась.
— Никак.
— По-прежнему болит?
— Да. Принеси мне еще тайленола.
— Сильно болит?
Она молча покивала, лишь потом открыла глаза — жалобные и беспомощные, как у заболевшего зверька.
— Хуже, чем утром было?
Амелия снова кивнула.
— Принеси тайленол.
Он уже встал и сделал несколько шагов к ванной, когда она пожаловалась вслед:
— Раньше посредине болело, а теперь сбоку печет так, что сил нет.
Филипп застыл на месте. Показалось, что виски сжала холодная рука, по затылку побежали мурашки.
— Где?! — Он обернулся. — Покажи, где!
— Вот тут, — она поморщилась, — сбоку. — Ладонь ее легла на живот — справа, сантиметров на десять ниже пояса.
Вернувшись к кровати, он присел и осторожно положил свою ладонь поверх ее.
— Если надавить — больно?
— Да… только не дави!
— Не бойся, не буду. Сейчас я принесу тайленол, — кивнул Филипп.
Зашел в ванную и присел на край ванны. Его трясло — не просто трясло, колотило.
Боль справа…
«Соберись! — приказал он самому себе. — Соберись, придурок, психопат, параноик — соберись! Еще ничего не случилось!».
Встал, достал из аптечки бутылочку с тайленолом, высыпал на ладонь две штуки. Налил в стакан воды — немного, только чтобы запиты и понес все это в спальню.
— На вот тебе!
Амелия взяла таблетки с ладони прямо губами, пересохшими и шершавыми. Запила, взглянула недовольно.
— Воды пожалел! Принеси еще попить!
Снова откинулась на подушку и даже от этого легкого движения поморщилась. Филипп положил ей руку на лоб — если и есть температура, то совсем небольшая. Погладил по голове, Амелия взглянула удивленно.
— Я скоро приду — ты полежи пока.
Спустился, прошел через гостиную, сел перед рацией и включил ее.
— Центр, говорит Робинзон-четыре.
— Слушаю вас, Робинзон-четыре, — ответил женский голос из рации.
— У нас аварийная ситуация. Срочно нужен врач. Острая боль в животе, есть подозрение на аппендицит. Возможно, потребуется госпитализация.
— А… поняла вас, Робинзон-четыре, — после короткой паузы отозвался голос. — Сейчас я вызову врача, он подъедет сюда, и вы с ним сможете поговорить.
— Повторяю — возможно… даже скорее всего, потребуется госпитализация.
— Чего?! Какая еще госпитализация?! — раздался позади голос Амелии.