Стеклянный дом
Шрифт:
Алекс сидел, погруженный в свои мысли, когда зазвонил телефон.
Это была Диана.
Ее голос вызывал такое множество противоречивых чувств, что Алекс подумал, не положить ли трубку. Надо что-то ей сказать. Объяснить, что ему некогда разговаривать. Ведь у него действительно нет времени.
Однако он хотел с ней поговорить.
Извиняющимся тоном она сказала, что не хочет быть навязчивой, просто интересуется, как продвигается следствие. Не появилось ли что-нибудь новое за выходные?
Он
– Вальтер Лунд.
– Ее куратор?
– Ты не помнишь, они часто встречались?
– Нет, у меня не сложилось такого впечатления.
Он понимал, что она недоумевает. Почему Алекс спрашивает о Вальтере Лунде? Неужели он замешан? С другой стороны, Алекс задал ей так много вопросов о самых разных людях, что вряд ли она в состоянии отследить ход мыслей полиции.
– Кстати, спасибо за пятницу.
Он выпалил это так внезапно, что буквально прервал ее на полуслове.
– Тебе спасибо. Я так рада, что ты приезжал.
«Я тоже», – подумал он и помедлил, не зная, что еще сказать.
– Звони когда захочешь.
– Ты приедешь ко мне еще?
Стук в открытую дверь заставил Алекса поднять глаза. На пороге кабинета стояла Фредрика в куртке – с горящими глазами и пылающими щеками.
– Извини, тут ко мне пришли. Созвонимся.
Он не солгал, но проявил трусость. Неужели он всегда был таким?
– Рассказывай, – сказал он Фредрике.
– Фотографии выложила в Интернет не Даниэлла. Это сделал Хокан Нильссон. Я на сто процентов уверена.
– Ах ты черт…
– Мы возьмем его! – За спиной у Фредрики возник Петер. – На этот раз по-настоящему. Он лгал в течение всего следствия, не сказал ни слова правды. Теперь ему станет жарко.
Алекс кивнул:
– Я переговорю с прокурором, а затем попросим службу наружного наблюдения забрать его.
Фредрика продолжала стоять с нерешительным видом.
– О чем ты думаешь?
– О Хокане Нильссоне. И следствии. Всего несколько часов назад мы были убеждены, что это не он. Но теперь…
– Мы по-прежнему думаем, что это не он. Но он причастен к делу. И скрывает массу важной информации.
– Тогда я все поняла. Кстати, надо сделать обыск у него дома.
– Само собой. Это я тоже хотел обсудить с прокурором.
Фредрика ушла в свой кабинет, а Алекс остался сидеть за столом. Он снял трубку, чтобы позвонить прокурору. Мимо проходила Эллен Линд.
– Я проверила те инициалы, которые ты переслал мне в пятницу.
Алекс вопросительно посмотрел на нее.
– Ты просил меня проверить, есть ли на кафедре литературоведения Упсальского университета человек, имеющий инициалы, которые нам не удалось идентифицировать в ежедневнике
– Точно.
– Я нашла человека с инициалами С. Л. На этой кафедре работает некий Спенсер Лагергрен. Но он сейчас в длительном отпуске.
Алекс отложил телефонную трубку.
– Спенсер Лагергрен, – задумчиво проговорил он. – Почему это имя кажется мне знакомым?
– Он указан в блоге следствия. Густав Шёё заявил на допросе, что некий Спенсер Лагергрен может подтвердить его алиби.
– Это означает, что и сам Спенсер Лагергрен имеет алиби на тот вечер, когда исчезла Ребекка, – подытожил Алекс.
– Поговори с Петером. Мне кажется, он собирался позвонить этому Спенсеру сегодня в первой половине дня.
– Только сначала поговорю с прокурором.
Единственным минусом хорошей погоды было то, что она мешала Петеру работать. Полицейское расследование лучше вести под дождем и в тумане. Яркое весеннее солнце отвлекало, мешало сосредоточиться.
Фредрика вернулась от бывшей подружки Ребекки Тролле с сенсационными новостями. Хокан Нильссон снова актуален. Маловероятно, что он убийца, но и назвать его совсем непричастным тоже нельзя.
Группа наблюдения отрапортовала, что утром Хокан не покидал своей квартиры. Прослушивая телефон, они узнали, что Хокан позвонил на работу и сказался больным.
Хотя Петер не мог этого объяснить, ему сразу подумалось: тут что-то нечисто. У Хокана было немало причин заявить, что он болен, но, по впечатлениям Петера, тот что-то задумал.
Стряхнув с себя это странное чувство, он занялся проверкой Спенсера Лагергрена. Открыв полицейский реестр, вписал туда имя профессора. Если удастся получить индивидуальный номер, проверка займет всего несколько минут, даже не придется просить о помощи Эллен.
Человек по имени Спенсер Лагергрен оказался всего один. Однако, вопреки данным телефонной справочной службы, он был прописан не в Упсале, а в Васастане в Стокгольме. Нахмурив брови, Петер записал его индивидуальный номер.
«Мне очень хотелось бы встретиться с вами лично, но, как я понимаю, вы живете в Упсале. Вы случайно не будете в Стокгольме сегодня или завтра?»
Почему тот не сказал, что живет в Стокгольме? Может, и про ребенка соврал? Однако реестр показал, что дело обстояло иначе. У Спенсера Лагергрена действительно имелся ребенок – годовалая дочь по имени Сага.
Петер уставился на буквы на экране. Сага. Как дочь Фредрики. Затаив дыхание, он щелкнул мышкой на имя ребенка. Мать и юридический представитель: Фредрика Бергман. Отец и юридический представитель: Спенсер Лагергрен.
Сердце заколотилось, пульс подскочил.
Что происходит, черт подери?