Стеклянный Дворец
Шрифт:
Оказалось, что когда прибыли Джаты один-один, Кумар находился в Сингапуре. Однажды днем он отвел Арджуна и Харди в клуб для избранных, чтобы поплавать. Бассейн был переполнен живущими в городе европейцами со своими семьями. Был жаркий и душный день, и вода выглядела прохладной и манящей. По примеру Кумара Арджун и Харди прыгнули в воду. Через несколько минут они обнаружили, что находятся в одиночестве: бассейн опустел, как только они вошли в воду.
Это не смутило только Кумара. Его батальон стоял в Малайе больше года, и он много ездил по колонии.
– Мне следовало вас об этом предупредить, - сказал Кумар с озорной улыбкой.
–
– Мы должны умереть за эту колонию, но не можем пользоваться бассейнами, - яростно тряхнув головой, он закурил.
Вскоре батальон послали на север. Малайская сельская местность стала для индийских солдат настоящим откровением. Они никогда не видели такого процветания, таких прекрасных дорог, таких аккуратных и хорошо расположенных городков. Часто во время остановок местные индийцы приглашали их к себе домой. Это были обычные люди среднего класса со скромной работой - провинциальные адвокаты и доктора, клерки и владельцы магазинов. Но признаки достатка в их домах просто поразили Арджуна и его коллег. Оказалось, что в Малайе даже простые люди могут позволить себе машины и холодильники, некоторые - даже кондиционеры и телефоны. В Индии лишь европейцы и самые богатые могли позволить себе подобные вещи.
Проезжая по дорогам, индийские офицеры обнаружили, что в Малайе в крайней нужде жили только работники плантаций, почти все - индийцы по происхождению. Их поразила разница между упорядоченной зеленью плантаций и убогостью поселков кули. Харди однажды обратил внимание на этот разительный контраст, и Арджун ответил, что в Индии такую бедность принимают как нечто само собой разумеющееся, что сейчас они ее замечают лишь из-за непосредственного соседства с малайскими процветающими городами. Эта мысль заставила обоих поежиться от стыда, словно они рассматривали условия собственной жизни впервые, в ретроспективе, словно шок от поездки вытеснил присущее им с самого детства безразличие.
Но их ждало еще одно шокирующее открытие. Арджун с друзьями обнаружили, что без формы их часто принимают за кули. На рынках и базарах торговцы обращались с ними бесцеремонно, словно их можно было не принимать в расчет. В других случаях, и это было еще хуже, они обнаруживали, что их рассматривают с чем-то вроде жалости. Однажды Арджун поспорил с торговцем, и тот, к его удивлению, обозвал его Клацем. Позже он поинтересовался значением этого слова, и оказалось, что это унизительная отсылка к звуку цепей, которые сковывали первых привезенных в Малайю индийских рабочих.
Вскоре выяснилось, что в батальоне нет ни единого человека, который не был бы втянут в тот или иной неприятный инцидент. Однажды вечером Кинаш Сингх, присев на корточки, смазывал револьвер Арджуна, и вдруг поднял голову.
– Сахиб, - сказал он, - могу я спросить у вас значение одного английского слова?
– Да. Что за слово?
– Наймит - что оно означает?
– Наймит?
– Арджун удивленно уставился на него.
– Где ты это слышал?
Кишан Сингх объяснил, что по время их последнего
Арджун инстинктивно хотел рявкнуть Кишану Сингху приказ заткнуться и заняться своим делом. Но он хорошо знал своего денщика и понимал, что приказ не помешает ему найти ответ на этот вопрос. Быстро подумав, Арджун предложил объяснение: наймиты - это солдаты, которым платят за работу. В этом смысле все солдаты современной армии - наймиты. Сотни лет назад солдаты дрались за религиозные убеждения или из-за верности своим племенам, или защищая королей. Но те дни давно миновали, теперь военное дело - это работа, профессия, карьера. Каждому солдату платят, и нет таких, кого нельзя было бы назвать наймитом.
Это, похоже, удовлетворило Кишана Сингха, больше он не задавал вопросов. Но теперь Арджун начал беспокоиться об ответе, который дал денщику. Если правда в том (а так оно, несомненно и было), что все современные военные - наймиты, то почему это слово звучит как оскорбление? Почему он чувствует боль, когда его слышит? Может, потому что военное дело - вовсе не работа, как он заставил себя считать? Что убийство без убеждения нарушает какие-то глубокие и неизменные струны человеческой души?
Однажды вечером они с Харди засиделись допоздна, обсуждая эту тему за бутылкой бренди. Харди согласился, что трудно объяснить стыд, который возникает, когда их называют наймитами. Но именно он и указал на самую суть:
– Это потому что руки наймита действуют по воле чужой головы, эти части его тела не связаны друг с другом, - он помолчал, чтобы улыбнуться Арджуну.
– Потому что, приятель, другими словами наймит - это буддху, дурак.
Арджун отказался поддержать шутливый тон Харди.
– Так мы наймиты, как ты считаешь?
Харди пожал плечами.
– Все военные сегодня наймиты, - сказал он.
– Вообще-то, почему только военные? В той или иной степени мы все немного похожи на ту женщину, к которой ты ходил в Дели - танцуем под чью-то мелодию и берем за это деньги. Разницы немного, - он снова со смехом наполнил бокал.
Арджун нашел случай, чтобы поделиться сомнениями с подполковником Баклендом. Он рассказал ему про происшествие в чайной и порекомендовал тщательно приглядывать за контактами солдат с местными индийцами. Подполковник Бакленд терпеливо его выслушал, прерывая только чтобы согласно кивнуть.
– Да, вы правы, Рой, с этим нужно что-то делать.
Но Арджун ушел после этого разговора даже еще более обеспокоенным. У него было такое чувство, что подполковник не понял, почему он так разозлился, когда его назвали "наймитом", в его тоне проскакивали нотки удивления, что кто-то столь умный, как Арджун, оскорбился практически из-за простой констатации факта, словно подполковник знал об Арджуне что-то такое, чего тот либо не знал, либо не хотел признавать. Арджун теперь смущенно думал, что попал впросак, как ребенок, обижающийся, когда обнаружил, что всю жизнь говорил прозой.