Стеклянный ключ
Шрифт:
— Никогда не знал, никогда не верил, что так бывает.
Татьяна уткнулась носом ему в плечо и ничего не ответила.
— Тебе не скучно со мной? — всполошился Андрей.
— Умный, — пробормотала она, нежно целуя его в шею, — очень умный, но совершенно несмышленый.
— Ага! — зашептал он. — Вот и возись теперь…
Из темноты вышел давешний юродивый, приподнял вежливо свою необъяснимую бейсболку и обратился к Поле:
— Добрый вечер, батюшка. Вы не против, если я рядом с вами посижу?
И уселся, сложив чинно ручки на коленях и примостив у скамейки
Андрей обнял любимую крепко-крепко, будто боялся, что кто-то сможет ее отобрать у него.
— Знаешь, — признался, — мне его немного даже жалко.
— Кого?
— Артура. Я подумал о нем, а потом вспомнил своего старого мишку. Мы переезжали на другую квартиру, и он потерялся. Это такое горе. Правда, настоящее горе.
— Понимаю, — вздохнула Тото. — Я когда-то собрала свои игрушки, чтобы нести их в химчистку, а Геночка решил, что я думаю отдавать их, вынес во двор и положил чуть дальше мусорных ящиков, чтобы люди разобрали.
— Это ходячая какая-то катастрофа, а не Геночка, — возмутился Андрей. — И что было?
— Их и разобрали. Только одного медведя и оставили, потому что ему было сто лет в обед. Может, чуть меньше ста. Им еще тетя Капа играла, а ей он достался в наследство от матери. Он весь лысый был, и лапы подшиты, и глаза уже печальные-печальные. Я возвращалась домой, с работы. Смотрю — сидит мой Топтыгин прямо под самым ящиком, среди каких-то драных газет и яблочной кожуры, и смотрит прямо на меня, словно спрашивает: что ж ты так? Чуть не умерла от ужаса и вины. Он теперь все время так смотрит, будто я его еще раз могу вынести к мусорнику. Плакала тогда дня три, да и теперь… — Она отвернула лицо. — Страшно сказать — по погибшим родителям никогда так не плакала.
— Очаровательная пара, — обратился тем временем юродивый к Поле, — очень вам подходит. А вы какого мнения?
Один из музыкантов, наигрывая, кивнул обоим в смысле — да, что правда, то правда — очаровательная пара.
— У людей есть свобода воли, — шептала Татьяна, кружась в танце. — Это игрушки зависят от нас. У Артура еще все впереди и все будет хорошо.
— Без тебя? — искренне удивился Трояновский. — Хорошо?
— Правда-правда, — сказала она.
— А вот и неправда… — заметил юродивый, обращаясь к Поле.
В этот момент музыканты начали играть знаменитый вальс Доги, и молодые люди понеслись в танце все быстрее и быстрее, и Татьянино платье летело в воздухе и слегка поблескивало в лунном свете.
— Самое лучшее кино, — заметил Полин собеседник. — Кадр просто для Канн. — Он бережно усадил игрушку себе на колени. — Садитесь сюда, вам будет лучше видно.
Музыка оборвалась на тоскливой, звенящей ноте. Они какое-то время просто стояли, обнявшись, затем Андрей поклонился своей даме и прильнул губами к ее руке:
— Благодарю вас, мадам, за прелестный танец.
Она на секунду прижалась щекой к его склоненной голове:
— Это я вас благодарю, сударь.
Юродивый бережно снял с колен енота:
— Благодарю вас за прекрасную компанию. Рад был увидеться. — Он снова приподнял кепку, раскланялся
— Чудо какое-то, — сказала Татьяна, глядя ему вслед. — Ну что, пора идти.
— Ты не пойдешь вниз, — возразил Трояновский.
— Почему?
— Я тебя понесу.
Он подхватил ее на руки.
— Тебе не тяжело? — прошептала она, обнимая его за шею.
— Я мог бы носить тебя так всю жизнь.
Татьяна возилась у своего туалетного столика с кремами и притираниями. Из небольшого ларчика, обтянутого шелком, она добыла крохотный фарфоровый кувшинчик с толченым жемчугом, смешала немного порошка с кремом и принялась втирать в кожу. Рядом стояла коробка со старинным маникюрным прибором — из серебра и слоновой кости, со специальными щеточками и бархотками для полировки ногтей.
На кресле небрежно брошено что-то цвета морской волны, на туалетном столике — шкатулка с украшениями. Наша героиня, как Ганнибал перед сражением при Каннах, готовилась к завтрашнему походу в гости к шефу, на который Машка возлагала так много надежд. Откровенно говоря, если бы не любимая подруга, Тото отказалась бы играть дальше в эту игру. Сергей Колганов при ближайшем рассмотрении оказался вовсе не таким уж плохим человеком, и перспектива причинить ему боль огорчала. А то, что он влюбился в Жанночку и оставил предыдущую пассию, — мерзавец, конечно, но Машка сама во многом виновата. Если женщина хочет держать в руках мужчину, то прежде всего она должна научиться держать в руках себя.
Чем дальше, тем острее Татьяна ощущала, как беспощадно, гибельно, неотвратимо проходит время, проходит целая жизнь. Она до мелочей помнила день, когда собирала книги и тетрадки в желто-коричневый ранец, чтобы первый раз идти в первый класс. Помнила, как развешивала на спинке стула форму и белый передник, обшитый ручными кружевами. Вот солнечный луч ползет от балконной двери, взбирается на ручку кресла, скользит по сверкающему лазуритом боку китайской фарфоровой вазы. «Пора вставать, сегодня ты идешь в школу, просыпайся», — говорит бабушка Нита, а она уже не спит вовсе, она от волнения не могла сомкнуть глаз всю ночь… И вот ей уже тридцать пять. Тоже не очень много, если разобраться, но ведь и следующие двадцать восемь лет пронесутся так же быстро и незаметно.
Что дальше?
Она часто спрашивала себя, а что же дальше. Как жить, кем быть, с кем быть?
Татьяна то и дело запрокидывала голову назад, чтобы слезы, то и дело выступающие на глазах, затекали назад. И это было более чем странно, если учесть, какой удивительный и волшебный вечер она только что провела с влюбленным в нее мужчиной.
Такое настроение не могло остаться незамеченным.
— Что стряслось, душенька? — тревожно спросила Антонина Владимировна. — Вроде явилась такая счастливая, вся светилась. Тебе плохо?