Стекляный лабиринт
Шрифт:
– Значит, кассета ушла, - сказал он после первой затяжки.
– Да, похоже, что так, - согласился Паша.
– Кстати, я пробил в паспортном столе тот домик по Достоевского, двадцать восемь. Знаешь, на кого он записан? Судя по документам, он принадлежит пенсионерам Семеновым.
– Каким еще Семеновым?
– не понял Андрей.
– Тем самым, которых грохнул Свинорез.
– Вот это да!
– Но самое интересное, я выяснил, случайно получилось, что убитая - какая-то родственница жены Мамонова. Сам Семенов раньше служил во внутренних войсках, охранял зону
– Вот черт, все переплелись. Сколько же квартир у них?! Но на деле все шито-крыто, не придерешься.
Глава 25
В это же самое время Гусев и Мамонов находились в том самом доме по Достоевского, двадцать восемь и смотрели интересующую оперативников кассету. Сидя на диване и покуривая, они рассматривали собственное изображение: как они прошлой ночью пили, разговаривали, поочередно, и все вместе появляясь на экране. Потом был зафиксирован приезд господина бургомистра, его появление в комнате, беззвучная, но явно пылкая речь бургомистра...
Гусев поморщился и вполголоса ругнулся.
– Ты чего?
– спросил Мамонов, не отрывая глаз от экрана.
– Да вспомнил вчерашний этот его бред.
– Ну, нашел что вспоминать, его задница меня интересует меньше всего. Вот меня бы за эту запись точно могли бы натянуть на каркалыгу.
– Думаешь?
– Знаю. По крайней мере, мимо кресла начальника ГОВДя бы пролетел точно.
Когда они досмотрели кассету до конца, Гусев спросил:
– Ну что, стираю?
– Погоди!
– остановил его Мамонов. Подойдя поближе к экрану, он близоруко прищурился и попросил:
– Отмотай на начало.
Когда снова пошли первые кадры, Мамонов скомандовал, посмотрев в угол экрана:
– Стоп!
После этого подвел итог:
– Два часа пять минут.
– Чего два часа?
– не понял Гусев.
– Время от начала до конца съемок. А здесь всего двадцать минут. Что-то маловато.
– Ты хочешь сказать...
– Да. Прокрути ее еще раз. Вот, видишь, здесь срыв идет. Это типичный монтажный стык при перезаписи.
– Значит, есть еще одна кассета?
– Да.
– И где она может быть?
– Как где? Дома, у Ковчугина, - пояснил Мамонов.
– Там сейчас, наверное, народу...
– Да, вашим туда лучше не соваться. Этим я сам займусь. Все равно мне туда ехать.
Черная "Волга" Мамонова и "уазик" Колодникова почти одновременно остановились у дома Михаила Ковчугина. Их отношения перешли всякую грань, и милиционеры только обменялись ненавидящими взглядами, Андрей чуть притормозил, пропуская своего начальника, и подполковник первый поднялся в квартиру Михаила.
Как он и предполагал, народу было очень много. В милицейской среде, особенно в своей патрульно-постовой роте, лейтенант пользовался симпатией и уважением, так что сейчас в
Ковчугин сидел в кресле в углу комнаты, и, пока Мамонов, склонившись, сочувственно пожимал ему руку и говорил соответствующие слова, Колодников осматривался по сторонам. То, что было ему нужно, Андрей увидел почти сразу. На специальной тумбочке стоял большой телевизор, под ним два видеомагнитофона, профессиональный микрофон и масса кассет, ими были полностью забиты и два узких, но высоких стеллажа... Майор невольно присвистнул.
Мамонов закончил печальный ритуал, и подошла очередь Колодникова выражать соболезнования. Мимо друг друга майор и подполковник прошли, как два айсберга. Андрей обратился к Ковчугину:
– Миш, я всей душой тебя понимаю, Елена была очень хорошим человеком...
Но, заглянув в темные, невидящие глаза лейтенанта, Андрей сбился. Жизнерадостного весельчака Ковчугина было не узнать. Вроде и женаты они с Ленкой не были, правда, прожили вместе всего года два, но Мишка всегда говорил, что они люди свободные. А тут такое явное, безысходное горе...
– Миша, ты прости меня, это все из-за нас, из-за нашей этой чертовой работы. Это ведь мы втянули ее в это дело...
Андрей начал говорить что-то покаянное, но выражение лица лейтенанта не изменилось. Он то ли не слышал Колодникова, то ли не понимал, что он говорит. Майор невольно смолк, только положил руку на плечо Ковчугина. Он и сам драматически воспринимал гибель Брошиной, винил себя, и на работе ему было трудно сосредоточиться, тем не менее, пришлось собраться с мыслями. Взглянув в сторону Мамонова, Андрей со злорадством заметил на лице подполковника недоумение и растерянность. Залежи кассет привели подполковника в полное замешательство. Плюнув на все условности, Мамонов пальцем по очереди ткнул в шторки приемника обоих видиков, но они были пусты.
Колодников подумал, что пора уходить, но, оглянувшись по сторонам, он не увидел Зудова. Андрей прошелся по комнате, зашел на кухню, но Пашки нигде не было. Наконец он увидел его выходящим из спальни под ручку с матерью Ковчугина. Судя по доверительному разговору, они давно знали друг друга. Увидев Колодникова, Паша распрощался и поспешил за майором.
– Ты что, знаешь их, что ли, Мишкиных родителей?
– спросил Андрей своего спутника, спускаясь по лестнице.
– Да, а как же. Тетя Аня мне приходится теткой, наши матери двоюродные сестры.
– С ума сойти, родня ближе некуда, седьмая вода на киселе.
Колодников обратил внимание, что Пашка как-то странно, не к месту вроде бы доволен, будто выиграл в лотерею или только что лицезрел, как местный кривовский "Каустик" разгромил московский "Спартак". Он хотел выяснить причину странного состояния товарища, но едва они вышли из подъезда, как столкнулись с водителем "уазика".
– Товарищ майор, вас срочно вызывают в отдел! С Мысиным там что-то случилось.