Стена над Бездной
Шрифт:
Купец сошёл на землю.
Позади встречавшего, воины экуэша, облачённые в дорогие (глаз купца намётан) доспехи, образовали коридор до самого шатра. Нитбалу пробежал глазами по фигуре невежи, скосил взгляд налево, направо и шагнул вперёд.
В этот момент из шатра вышел коренастый светловолосый человек в шафрановом плаще. Он приветливо протянул к купцу руку и улыбнулся.
— Живи вечно, достопочтенный Нитбалу, сын достойнейшего Илирабиха!
Купец тоже улыбнулся.
— Мир тебе, славный Ишкандар, — сказал он на своём родном языке и добавил уже
И никаких титулов, никаких «великих царей». Купец пристально следил за реакцией Ишкандара. Тот не изменился в лице, продолжал улыбаться.
— В таком случае мир и тебе, почтенный Нитбалу.
Купец, неспешно, шагом исполненным достоинства, направился к царю. Руки он поднял перед собой на уровень груди, ладонями кверху, показывая свои приветливые и добрые намерения. За ним последовали двое воинов.
Эвмен (именно он был невежей, не поприветствовавшим должным образом важную особу) отметил, что один из этих воинов вооружён египетским луком и гладко выбрит. Ремту. Наёмник? Соглядатай Дома Маат? Всё в одной чаше — и не разбавленное, скорее всего.
Приблизившись так, что их разделяла двойная длина копья (более привычная для кинаххи, чем для экуэша), Нитбалу остановился и сложил ладони на солнечном сплетении.
— Прошу тебя, будь моим гостем, почтеннейший, — сказал царь, — привечаю тебя не во дворце, как следовало бы, согласно твоему достоинству. Но и этот мой скромный дом — твой дом. И всё в нём, что принадлежит мне — твоё.
Он отшагнул в сторону и жестом пригласил купца пройти внутрь.
Нитбалу высвободил правую руку и щёлкнул пальцами.
— Позволь мне, великий государь, выказать тебе глубочайшее почтение и согласно обычаю вежества поднести дары.
Подскочили слуги, развернули у ног хозяина ковёр и сложили на него пару тюков.
Александр отметил, что это даже не тюки, а скорее циновки в которые завёрнуто что-то длинное. И сделаны эти циновки не из простой мешковины. Он учтиво склонил голову, по-своему обыкновению чуть к левому плечу.
— Благодарю тебя, достойнейший. Что это?
Слуги развернули одну из циновок и на свет показались кости. Длинные кости, чуть изогнутые, вычищенные и отбеленные.
Александр, ожидавший увидеть дорогое оружие (ну а какие дары, длинномерные и завёрнутые в циновки ещё ожидать?) выглядел озадаченным.
— Это рёбра, — объяснил Нитбалу, — рёбра зверей аабу и пахема.
— Аабу? — Александр покосился на Эвмена, — это слон?
Архиграмматик еле заметно кивнул.
— А про зверя пахема я слышу впервые, — сказал царь, — что это за зверь? По виду, должен быть не меньше, чем слон.
— Это водяной бык, обитающий в тростниках Хапи, — пояснил купец, — да, он крупный. Поедает траву и имеет довольно мирный нрав, но горе обидевшему его. Рогов или клыков, как у аабу, у пахема нет, но и без них в гневе он вполне способен разрушить немалых размеров ладью.
— Речная лошадь, — шепотом подсказал Эвмен.
Царь коротко кивнул. Теперь он понял, о ком идет речь, ибо
— Нам хорошо известны драгоценные слоновьи бивни. Ремесленники по всей Ойкумене любят их. Но я не слышал, чтобы резчики использовали и рёбра этого зверя. Прошу извинить меня, если мой вопрос оскорбит тебя, достойнейший, но скажи, зачем нужны эти кости?
— Они не для украшений, великий государь, — улыбнулся купец.
Объясниться он не спешил. Повисла пауза. Александр готов был поклясться, что, не договаривая, тот испытывает его.
— Египтяне делают из них рога для лёгких эвтитонов, царь — встрял доселе молчавший Протей, стоявший по левую руку от Александра.
Нитбалу слов его не понял, ибо сказано было по-македонски.
— Они похвалялись упругой бронзой, — сказал Александр.
— Они удлиняют концы плеч, там, где упругая бронза будет или слишком тонкой, или недостаточно гибкой. А эта кость — в самый раз. К тому же бронза дорога. Эта кость дешевле.
— И так же не боится сырости? — скептически хмыкнул царь, — да и на вид хрупка.
Протей пожал плечами.
— Вот и посмотрим, — заметил Эвмен.
Александр повернулся к гостю и спросил:
— Хааа [34] ?
— Да, великий царь, — поклонился Нитбалу, — ремту делают из этой кости свои луки-хааа. Эти рёбра обработаны, выварены в вине, масле и выдержаны под гнётом. Указом ещё деда Величайшего эту кость запрещено выводить из Та-Кем. Бивни аабу можно, а рёбра нельзя. Хотя немногие понимают их ценность.
— Стало быть, ты нарушаешь запрет?
34
«Хааа» — метательная машина любого типа, обобщение.
Купец, продолжавший улыбаться, не ответил. Снова поклонился.
Александр повернулся к Эвмену, спросил по-македонски:
— Слышал о таком запрете?
— Что-то слышал царь.
— Что ж, в таком случае сей дар о многом говорит, красноречивее любых слов.
— Да, царь, — задумчиво проговорил кардиец, не отрывая от купца пристального изучающего взора и добавил еле слышно, — однако и вопросов вызывает немало…
Слуги поднесли хопеши и прямые мечи-селкиты, но Александр взглянул на них лишь мельком. Ему не терпелось получить ответ на главный вопрос.
— Благодарю тебя за дары, почтеннейший сын Илирабиха, поистине они царские. Я огорчён — мне нечем достойно отдариться.
— Думаю, государь всё же имеет то, что доставило бы большую радость скромному купцу-кинаххи.
— Вот как? Что же это? Золото, оружие?
— О, это не вещественно, государь. Я говорю о том, что обезопасит мои торговые дела и принесёт выгоду.
— Так ты пригласил меня для обсуждения торговых дел? — удивился Александр, — право слово, ради этого не стоило устраивать тайную встречу! Александрия открыта для купцов всех стран. Ты хочешь просить меня о беспошлинной торговле?