Стена над Бездной
Шрифт:
— Да, у Менхеперра знатные ловчие.
— Особенно главный из них, — сказал Александр.
— Догадываюсь, кого ты имеешь в виду, царь. И соглашусь с тобой. Сему мужу достойно зваться «Ловцом душ».
— В том истина, — кивнул Александр.
Нитбалу ничего не ответил.
Царь помолчал немного, а потом сказал:
— Мне приходилось видеть зверей, выросших в неволе и приручённых. Они были готовы загрызть даже собрата, если такой приказ отдаст хозяин. Ибо не считали уже подобного себе собратом.
— Тот ручной лев, о котором я рассказал тебе… — Нитбалу
— Сколько волка не корми… — негромко проговорил Эвмен.
— Зверь неразумен, — сказал Александр.
— Но он был вскормлен с младых лет в семье царя.
Царь покачал головой.
— Равнодушие человека я счёл бы предательством.
Эвмен видел, что Александр опасается отвечать то, что, как архиграмматику казалось, ждёт от него купец. Не хочет подыгрывать ему. Он посмотрел на Нитбалу, пытаясь понять, разгадал ли тот неискренность царя.
Купец помрачнел, снова взял в руки чашу, качнул её, глядя, как тёмно-красное вино омывает золото. И заговорил изменившимся голосом, в котором не осталось и следа от былой невозмутимости и уверенности в собственной силе и могуществе. Только какая-то застарелая тоска.
— Мы говорим с тобой на языке ремту, славный царь. Видимо, Благой Господин мало получал жертв от своих недостойных рабов, или же на небесах Ра-Мефтет, Маат, Херу и Нейти повергли старых добрых богов. Такова судьба кинаххи — тысячи лет то Аккад, то ремту меняют нам не только царей, но и богов. Три самых богатых и сильных царя нашего побережья приняли веру ремту и взяли другие имена. Я имею дело с каждым из них, а так же с Домом Маат и купцами Та-Кем.
Нитбалу поднял взгляд на Эвмена. Верно, хотел оценить, какое впечатление произвели его слова на «Хранителя Трона». Архиграмматик весь обратился во внимание и никак не отреагировал на упоминание Дома Маат. Купец вновь опустил глаза и продолжил:
— Но Нитбалу для них — нечестивец, поклоняющийся тварям Дуата. С ним можно вести дела. С ним хорошо вести дела, ибо Нитбалу, набивая свою суму, не забывает обогащать и своих «дорогих друзей», чьи глаза украшают знаки Уаджат. Но, скажем, на пиру ремту нет места Нитбалу, нечестивцу из Джахи. А вот достойнейший торговец Мутхопт — желанный гость во дворцах высокородных.
Купец усмехнулся. Криво как-то, недобро.
— Ты, славный царь, тоже зови меня так. Если хочешь.
Александр и Эвмен коротко переглянулись.
— А как бы ты хотел, чтобы я называл тебя, достойнейший сын Илирабиха? — спросил царь после короткой паузы.
Купец посмотрел на него, прищурившись и некоторое время молчал. Потом сказал:
— Ты оказал мне большую честь, великий царь. Я многое слышал о тебе и теперь гораздо яснее вижу, где в тех
— Не поторопился ли ты, составив своё суждение? — улыбнулся Александр.
Нитбалу тоже улыбнулся. Очень открыто и доброжелательно.
Александр посмотрел на Эвмена. Тот подался вперёд и напрягся, снова всем своим видом показывая, что хочет что-то сказать. Царь еле заметно кивнул.
— Признаться, ты удивил нас, достойнейший сын Илирабиха, — сказал Эвмен, — в голосе твоём явственно слышится грусть об утраченной свободе, однако наши добрые друзья, подданные царя Хуцции, немало удивились, увидев, сколь быстро свободолюбивая Страна Пурпура отдалась под руку Тутмоса, хотя за три дня до нашего появления числила его врагом.
— Полагаю, мои соплеменники всего лишь взвесили зло и избрали меньшее, — сказал Нитбалу.
Александр чуть скривил губы. Купец заметил это и, примирительно приподняв ладони, пояснил:
— Не гневайся, великий царь, но посуди сам — что было делать бедным кинаххам, когда они, пятясь от кровожадного крокодила, угодили в пасть льва? Крокодил к тому времени уже насытился, лев же был голоден.
— Не означает ли твой визит, почтенный Нитбалу, что крокодил снова проголодался? — спросил Александр.
Купец медленно покачал головой.
— Я хотел бы объяснить тебе кое-что, великий царь. Возможно, выслушав меня, ты будешь удовлетворён в большей степени, нежели я просто ответил бы «да» или «нет».
— Я весь внимание, почтеннейший, — кивнул Александр.
— Крокодил силён. Очень силён. И его власть весьма обременительна для нас. Дед Менхеперра грабил нашу страну. Самому Менхеперра оказалось мало грабить нас. Его побратим решил отнять у нас наши души. Он запретил нам служить нашим богам, как завещали предки. Благого Господина он повелел именовать Сети-змееборцем, а Аштарт по его воле превратилась в Хатор. Он забрал детей высокородных и воспитал в своей вере. Они вернулись к нам чужими… Теперь в Цоре правит царь, который больше ремту, чем кинаххи. Он не любит говорить на родном языке.
— И вот это вы считаете «меньшим злом»? — спросил Александр.
— Не всё так просто, великий царь. Ранефер и сестра его мудры, они понимают, что одним кнутом тяжело держать народ в узде. И поднесли нам медовую лепёшку. В Цоре, Цидоне и Гебале появились не только большие храмы Маат и Амена, но и маленькие, посвящённые Хатор и Анпу. Бог с головой шакала покровительствует врачевателям, а Хатор опекает матерей. Её жрицы весьма опытны в деле принятия родов. Поначалу женщины боялись их, но теперь страх прошёл и всё больше обращается к ним за помощью. Стало меньше женщин умирать родами, а здоровых детей больше. И высокородный и простолюдин, все хотят быть здоровыми и жить долго. Жрецы Анпу помогают всякому. Только принеси вино, плоды и мясо агнцев Дарующей и Отнимающей. Откажись от Баала, поклонись Триединому. Cбрей бороду, прими Рен. Защити себя от тварей Тьмы знаками Всевидящего Ока, подведя глаза толчёным малахитом или лазуритом. Иначе Триединый и Прекраснейшая не заметят смертных в своей обители.