Стендаль
Шрифт:
Оба Дарю собираются отправиться в Испанию — там императорские войска под командованием Мюрата неожиданно натолкнулись на серьезное сопротивление. Анри тешит себя надеждой отправиться вслед за ними. Вместо этого 11 ноября 1808 года он получил приказ вернуться в Париж. Он немедленно собрал свой багаж — и вот 1 декабря он уже в Париже.
Анри остановился в отеле «Гамбург» на улице Жакоб. Наверстывая потерянное время, он жадно бросается в развлечения, берет уроки танцев и испанского языка. 14 декабря он прошел медицинское обследование у профессора Медицинской школы Антельма Ришеранда — и оно умерило его пыл, так как подтвердило прежний диагноз: «Увеличение гланд явно сифилитического происхождения; лихорадка и недомогания, которые пациент испытывает ежевечерне, имеют, по всей вероятности, туже природу». Ему прописано методичное лечение: свинцовые примочки, декокты из корней сальсепарельи, прием натощак пилюль Беллоста, полоскания
28 марта Анри Бейль получил приказ отправиться в Страсбург. Накануне отъезда его постигло еще одно разочарование: Александрина Дарю, в которую он в конце концов влюбился, ответила ему полным равнодушием: «Небрежность, почти презрение. Она смотрела на меня как на бочку с порохом».
Австрийская компания
Восстание в Испании против режима Наполеона ободрило и других его противников — эрцгерцог Карл Австрийский обратился к немцам с воззванием подняться против имперского ига. Военная оккупация, всевозможные лишения, реквизиции, грабежи и мародерство во многом способствовали зарождению враждебных Наполеону настроений. Многие писатели и историки резко меняют тон: они взывают теперь к немецкому патриотизму — под флагом превосходства германской культуры. Этот несвоевременный демарш обернулся катастрофой: Наполеон поспешно поставил под ружье новую армию — были сформированы целые дивизионы новобранцев.
10 апреля 1810 года австрийская армия предприняла атаку на Бавьер, Саксонию и Тироль. Был занят Мюнхен. 12 апреля Анри покинул Страсбург, где пробыл девять дней. Теперь он должен был служить при графе Пьере Дарю, главном интенданте армий в Германии, — в имперской штаб-квартире. Он отправляется в путь в компании военного комиссара Луи Кюни.
Война присутствует повсюду, но пока не бросается ему в глаза — ведь он еще способен любоваться прекрасными пейзажами по пути из Карлсруэ в Штутгарт. Их путь пролегает вдоль Рейна. Гористая местность приятна для глаз, и путешествие оказывается богатым на впечатления: «Все это создает во мне благоприятное мнение о Германии». Однако почтовые перевозки подорожали, лошадей подают редко, а проводники неопытны. В Иммундене, неподалеку от Пфорцхайма, они свалились в канаву, откуда были извлечены только бригадой служащих, следовавших к месту своего назначения. Местный трактир доставил Анри сущую муку своим ужином — «его единодушно признали отвратительным», и своей постелью — «все теми же перьевыми подушками вместо одеяла». В Ульм он прибыл простуженным, а затем — под градом — проделал путь до Нейбурга, при этом им довелось повстречаться с немецкими подразделениями из Рейнской конфедерации. «Все понравилось мне в Нейбурге: красивая местность, чудесная буря, сам город — хорошо выстроенный, симпатичные девушки — это придало очарования и всему остальному».
Переезды способствуют созреванию молодой души: Анри радуется «этим путешествиям все более… Они учат нас, людей, подлинной философии (умению во всем видеть хорошее), хоть мы и самые глупые животные на этой земле». Этот образ жизни, требующий от него большой подвижности, приводит его в восторг: «Все действия надо совершать очень быстро — поэтому я постоянно очень внимателен». Он восхищается всем, что его окружает: для этого книжного молодого человека война — лишь романтичная театральная декорация. «Ингольштадт являет собой забавное зрелище. Прекрасны, среди пушек и фургонов, веселые солдаты, которые поют, отправляясь в бой, и грустные солдаты, которые возвращаются оттуда ранеными, — все эти крики и адский шум; самое же прекрасное — это труппа комедиантов, которые невозмутимо дают свои представления посреди всего этого хаоса».
По контрасту встреча с кузеном Дарю не принесла Анри ничего приятного: его родственник был убежден, что «держать молодых людей железной хваткой — это единственный способ получить от них результат». Анри, хоть и не ожидал от кузена бурного проявления дружеских чувств, все же счел себя обиженным: «Никогда г-н Дарю не полюбит меня. Есть что-то в наших характерах, что взаимно отталкивается. С самого начала кампании он едва ли говорил со мною семь-восемь раз. И каждый раз начинал прочувствованным возгласом: „А, вертопрах! Опять этот вертопрах!“».
Скорое продвижение по службе Анри явно не грозит. Он считает себя жертвой немилости и чувствует себя изгоем среди семнадцати военных комиссаров. Их разговоры не нравятся ему, и он не скрывает своего желания отстраниться. Его товарищи по работе отвечают ему тем же. «Дураки считают, что у меня ироничное выражение лица. Но если некий карьерист увидел во мне соперника и принялся мне льстить, то его скрытая ненависть все равно слишком бросается в глаза. Полукарьеристы
В Ландсхуте, куда Анри Бейль прибыл 24 апреля, всего через три дня после взятия города имперскими войсками, он на время забыл о своих жалобах — здесь он наконец-то увидел настоящую войну: «Я видел тринадцать вражеских трупов и двери домов, изрешеченные пулями и ядрами». И все же этот город опять-таки напомнил ему об Италии: «За каких-нибудь полчаса мне попались навстречу пять-шесть женщин с лицами гораздо более изящных очертаний, чем это обычно встречается в Германии».
Интендант Бейль получил приказ заняться госпиталем — и нашел его в чудовищном беспорядке: «эконом здесь хитрец и мошенник», а раненых — легион, так что работы ему хватало. Он умирает от желания просто выспаться. Вставание утром — настоящая трагедия. У всех вокруг — «лица трупов, вырытых из земли».
Города следуют один за другим. Пфеффенхаузен запомнился ему хорошей постелью на соломе и ужином — более чем достойным: жареный картофель, отварная телятина и превосходное пиво, а также общим настроением — без обычной напряженности. Даже Дарю там был весел, но, с точки зрения Анри, «такая веселость… лишь наполовину веселость». Очевидно, служебные нужды неотрывно занимали все мысли и все время главного интенданта.
Вскоре и самому Анри пришлось взглянуть прямо в глаза военной действительности. Если до сих пор военные действия были для него более или менее абстрактными, то теперь предстали перед ним во всей своей голой неприглядности. Таковы были его впечатления от Нейштадта: «…Бедный маленький городок, совершенно опустошенный: жителей нет, все раскрыто настежь, все разбито, всюду валяется солома и полно мундиров всех цветов». В Эберсберге, где французская армия накануне дала кровавое сражение, чтобы перейти через Траун, на его пути попалось более тридцати трупов людей и лошадей, еще лежавших на мосту: «…пришлось сбросить их в реку — она очень широка». Город догорал у них на глазах, улицы были завалены обгоревшими трупами: «Среди них попадались настолько обожженные и черные, что в них с трудом можно было угадать очертания человеческого тела». В замке догорало около ста пятидесяти трупов. Увидев очень красивого мертвого офицера, военный комиссар захотел узнать, куда тот был ранен: «…он взял его за руку — кожа мертвого прилипла к его рукам». Таких зрелищ, а особенно запаха горелой человеческой плоти, превращенной в месиво, не выдерживали самые закаленные. Из-за жары вонь становилась совершенно невыносимой. Анри чуть не потерял сознание: «…от этого зрелища меня едва не вытошнило»; чтобы отвлечься, он попробовал заговорить с кем-то рядом — «в результате меня обвинили в жестокосердии». Раненые, во время битвы остававшиеся в домах, теперь, после нее, заживо догорали в пожаре: «Бывалые люди говорят, что вид Эберсберга в тысячу раз ужаснее, чем были все прочие места сражений — там просто валялись людские тела, по-разному изувеченные, а здесь — эти невероятные трупы: например, нос сгорел, а остаток лица уцелел». На следующий день. Дамбах тоже поразил его видом грандиозного пожара: «Весь город был пронизан столбом огня и дыма». Более сорока домов было обращено в пепел. Но по сравнению с предыдущей мясорубкой это был еще «приятный ужас».
Марш на Вену продолжался. Краткая остановка в Энсе принесла Анри некоторое облегчение, хотя они работали, ели и отдыхали по тридцать человек в одном помещении. В Санкт-Пёльтене он имел возможность полюбоваться Мёльским аббатством на берегу Дуная. Квартировал он в старинном здании хлопковой мануфактуры в сотне шагов от города. Он даже искупался в прозрачной воде — но в окружении пожаров: «Накануне я насчитал их тринадцать по всему горизонту». Сполохи пожаров в небе уже не кажутся ему красивыми. Эберсберг, с его зловонными запахами и гнилостными миазмами, навсегда излечил его от романтического восприятия войны.
10 мая 1809 года первые оборонительные укрепления австрийской столицы были взяты маршалом Удино. Два дня спустя, всего через месяц после занятия Мюнхена войсками эрцгерцога, Наполеон вошел в Вену. Интендант Бейль также расположился здесь на квартире и продолжал исполнять свои многочисленные обязанности. 17 мая Марсиаль Дарю был назначен интендантом Венской провинции и попросил у брата Пьера разрешения взять кузена Анри под свое начало. «Г-н Дарю ответил: „Сделай письменный запрос — я его подпишу“». Анри работает день и ночь, хотя теперь надзор за ним стал куда менее строгим.