Стены молчания
Шрифт:
— Может быть, — сказал Терри, снова взяв письмо и просмотрев текст. — Эрни верил, что может спасти меня.
Я вопрошающе посмотрел на него.
— Видишь ли, — сказал Терри, — Эрни знал, что слияние с «Шустер Маннхайм» не принесет мне ничего хорошего. Он был очень сильно обеспокоен этим и даже сказал, что написал Мэндипу по этому поводу, разграничил все на белое и черное. Да, он был прав, что беспокоился. У меня нет квалификации, и я не пытаюсь самостоятельно снискать расположения нужных людей. Короче говоря, я не умею проводить политику, чтобы сделать
Я не собирался спорить с Терри. Его будущее было довольно тусклым под баннером «Шустер Маннхайм». Когда они разузнают, кто он такой и сколько мы ему платим, они захотят быстро от него отделаться.
— Вот так он и пытался помочь мне. — Голос Терри дрогнул, и на секунду я подумал, что он может даже заплакать, но он лишь слегка кашлянул и выпрямился. — Конечно, в этом письме нет ничего такого, что могло бы помочь мне, старый дурак. Но это красивый жест. Должно быть, Эрни был не в себе, когда писал.
Он аккуратно свернул листки бумаги, положил их обратно в конверт и засунул его в верхний ящик стола.
— Я буду хранить это, — сказал Терри.
— Ты будешь искать новое место? — спросил я.
— Возможно. Я еще не думал об этом. Я лишь делаю свое дело, вот и все. Никаких планов. Последний раз, когда я планировал кое-что, у меня ничего не получилось. Планирование — не моя сильная сторона. В настоящий момент я веду споры с миграционными службами США о зеленых картах, визах и еще о целой куче дел для всех мобильных членов компании. После слияния, по-моему, в моих услугах уже не будут нуждаться. Они просто позвонят, скажут, что им надо, и получат, то чего хотят.
— Покажи мне второе письмо еще раз, — вдруг попросил он. Я достал из кармана письмо об уходе Полы и протянул его Терри. Он прочитал письмо. — Она любит тебя, — сказал он. Я уже было собирался сказать что-нибудь по-идиотски тупое и скромное, когда Терри вдруг наклонился ко мне. — Она очень сильно любит тебя, — убедительно прошептал он и отдал мне письмо. — Ты знаешь, что она работала на «Шустер Маннхайм» перед приходом сюда?
Я кивнул.
— Ты знаешь, что она работала на Макинтайра?
Боже мой!
— Конечно, он не был главой компании в те времена. Он был главой отдела, но уже был на пути к верхам.
— Он уволил Полу? — спросил я. — Она не хочет говорить, а в ее личном деле ничего нет.
— Там и не будет ничего, — понимающе улыбнулся Терри. — Когда я сказал, что Эрни не сплетничал, это не было чистой правдой. У Макинтайра были проблемы в семейной жизни — проблемы с детьми. И он хотел получить поддержку у Полы. Он привез ее в какой-то ужасный дом на северном побережье Лонг-Айленда, наверное, в Ойстер Бэй, и рассказал ей о своих проблемах. Пола отказалась, отважная девушка, и послала его куда подальше. Она угрожала подать в суд на Макинтайра за сексуальные домогательства на рабочем месте и еще обвинить его в мошенничестве и вымогательстве. Во всяком случае, суть дела заключалась в том, что Пола ушла из «Шустер Маннхайм» с семьюдесятью тысячами в кармане. Судя по тому,
— Неудивительно, что она не хотела мне об этом рассказывать, — сказал я.
— С ней будет все в порядке. Она сильная женщина, — убедительно произнес Терри. — Но что будет с тобой? Я знаю, что ты видел, как Карлсон совершил самоубийство. Это, наверное, было ужасно?
Это нельзя описать, поэтому зачем описывать?
— Я собираюсь в Бомбей на следующей неделе, — сказал я. — Может, это поможет разобраться кое в чем.
— Я знаю. Мэндип хочет, чтобы я удостоверился, что ты сможешь выехать из страны. Не должно возникнуть проблем, если мы сделаем все быстро.
— Жаль.
— В Бомбее умер твой отец. Я понимаю твое нежелание ехать. — Терри показал на полку. — Ты можешь взять мои материалы по Индии. Все свежие, хотя, я думаю, ты и так все уже знаешь. — Он встал и провел пальцем по ряду папок. — Здесь, — он достал одну и дал ее мне.
Папка была тяжелая, она не могла вместить больше ни одной страницы.
— Почитаешь в Индии, — сказал он. — Эрни как-то говорил об Индии, да, впрочем, у него на все был готов свой афоризм.
— Какой? — спросил я, уже зная ответ.
— Бомбейский завтрак: ложь с яйцами.
22
Я взял такси, чтобы добраться до Клойстерс. Мы ехали от центра по Западному шоссе до парка Форт Трайон по извилистым дорогам, опоясывающим возвышенность, с которой можно было увидеть Гудзон. Эту землю Рокфеллеры отдали музею искусств «Метрополитен», чтобы музей мог разместить здесь свои коллекции средневекового искусства. Для этого было воздвигнуто своеобразное строение — копия древнего монастыря.
Водитель спросил, ждать ли меня. Я покосился на средневековую толстостенную башню, возведенную из знакомого манхэттенского камня. Было солнечно. Я представил себя в образе монаха, приехавшего в Тосканский монастырь бенедиктинцев, чтобы остаться в нем до конца дней своей чудовищной жизни. Водитель, конечно, мог подождать меня, если у него было шестьдесят свободных лет жизни. Затем я увидел парк автобусов. Здесь было их кольцо. И я решил, что воспользуюсь одним из них, чтобы доехать домой и сэкономить тридцать пять баксов.
Я приехал немного рано, но мне не хотелось торчать на самой жаре там, где меня могут увидеть. Поднявшись по темной лестнице, я попал в прохладный зал, где прилежная студентка читала «Одиссею» Гомера. Она отложила книгу в сторону и, наградив меня обезоруживающей улыбкой, пригласила пройти в пещеру, которая немного напоминала мне мою школьную часовню. Я бесцельно бродил какое-то время, смотря на иконы, статуи святых, лица горгулий и на гобелены. Было представлено даже здание капитула, которое привезли, разобранное по камням, а потом собрали. Казалось, экспонатам было очень уютно в доме 1930-х годов — заложнике благородного мародерства остатков средневековой Европы.