Степь. Кровь первая. Арии

Бер Саша

– Не дёргайся.

Тот замер. Индра прошёл вплотную к охраннику и вышел за пределы оцепления, зашагав к обозному кругу на ходу выкрикнул:

– Всем общий сбор. Уходим домой.

Долгожданная весть о том, что потерянные бабняки нашлись, застала атамана на следующий день в ванной с пивасиком, в которой он отмокал после тренировочных скачек на колесницах. Состояние было расслаблено до дрёмы. Сознание было там же, только эмоциональное блаженство тягуче плавало в его сущности. Поэтому, когда как ошпаренный прибежал с докладом Шум Дождя и, не успев отдышаться от быстрого бега выпалил:

– Атаман! Мы их нашли. Всех в одном месте.

Индра, среагировал неожиданно спокойно и по виду даже равнодушно. Он лишь лениво приоткрыл глаза.

Посмотрел на радостно скалившегося Шумного, облокотившегося на бортик его "отмокалки", который продолжал дышать, как загнанная лошадь и тихо спросил:

– Где?

– За рекой Русой. Они в землях Пани, - Шум Дождя утёр взмокшее лицо рукавом, и ещё сделав несколько глубоких вдохов, сбивчиво и резко рубя фразы, принялся рассказывать.

– Там у них. На полночь, - он махнул рукой куда-то себе за спину, - есть Дырявые Горы. В этих горах полно пещер. Туда Пани свой бабняк спрятал, три сиротских и ещё к ним примкнули два соседних рода. Один так себе, а вот второй - Тана, большой и богатый. Все подходы закрыли земляными стенами и завалами. Вход и выход только один. Ну, прямо как у нас.

Он уже почти восстановил дыхание и, выпалив всё это, устало присел на насыпь ванны, повернувшись вполоборота к Индре, ожидая, что скажет атаман. Атаман вновь закрыл глаза, как бы продолжая прерванную негу, но на самом деле мозг его лихорадочно заметался в вариантах уже планируемого налёта. Шум Дождя молча сидел, зная, что атаман не просто так нежится в ванной, а думает. Наконец, Индра, не открывая глаз и не выходя из расслабленного состояния, тихо скомандовал:

– Собирай ближников на круг.

Шумный сполз по насыпи и вскочив на ноги, тут же уточнил:

– Только ближников?

Индра открыл глаза и, переведя тело в сидячее положение, подтвердил:

– Да, - и немного помедлив, добавил, - и тех, кто нашёл, тоже веди. Подробности пытать будем.

Но Шум Дождя почему-то так и не побежал исполнять повеление. Он стоял и как-то хитро улыбался, явно что-то ещё желая сказать. Индра поднялся на ноги и заметив это, спросил:

– Ты ещё чем-то меня обрадовать хочешь?

– Нет, атаман, - замялся Шумный, - просто на Трикадруке с народом пообщались. Знаешь, как ары нас зовут?

– Как?
– полюбопытствовал Индра.

– Маруты.

– Почему Маруты?
– неподдельно удивился атаман.

– А кто же его знает?

– Ну, Маруты, так Маруты. Я не возражаю, - улыбнулся Индра.

Он уже несколько раз раздумывал над тем, как будут называться его новые боги, тех, которых он породит. Он понимал, что они ары и этого у них теперь никто не отнимет, но они станут выше, поэтому должны будут обладать особенным названием, которое бы их качественно выделяло из окружения. А тут народ их оказывается, уже назвал. Притом вполне благозвучно. "Ну, народу виднее", - думал атаман, - "нам на него опираться, а им на нас молиться и слагать легенды". Но тут его размышления перебил всё ещё не убежавший Шумный:

– А речников, знаешь, как прозвали?

Индра ничего не сказал, а лишь вопросительно на него посмотрел, как бы спрашивая.

– Дасу, - со смехом выдавил пацан.

– Дасу?
– переспросил атаман, - это те, кто способен лишь прислуживать?

– Ага, - бойко подтвердил он.

– Ладно, - прервал его радость Индра, - о слухах и делах у аров поговорим позже. Сейчас у нас на "передке" речники, - он осёкся, и широко улыбнувшись и подмигнув Шуму Дождя поправился, - то есть Дасу.

Шумный хмыкнул, развернулся и пошёл собирать круг.

Ближний круг проходил под непрестанный гул возбуждённых Марутов. С этим народным названием все согласились сразу и безоговорочно. Круг закончился ничем. Разговоров было много. Были и идеи, но все как одна разбивались о невозможность их воплощения с той долей вероятности, которая требовалось для дела. Притом думать о походе надо было, учитывая самые неблагоприятные условия. Система укреплений не позволяла захватить пещеры с наскока,

как они делали всегда и в общем-то по-другому и не умели. Необходимо было найти выход, вернее вход. Дырявые Горы со всех сторон были неприступны. Почти. Проникнуть туда можно было с одного входа с реки и с противоположного со стороны дремучего, непролазного леса. Особую сложность представляли из себя пацанские ватаги речников, в первую очередь своей многочисленностью. На три мужицких артели охотников, приходилось аж шесть пацанских ватаг, благодаря которым незаметно подойти к пещерам, так же не представлялось возможным. Атаковать, как обычно на скорости колесницами никак не получалось, это стало понятно всем и сразу. Подойти пешими и незамеченными для неожиданной атаки, тоже никак. Чьё-то предложение обложить и брать измором вообще вызвало смех. В конечном итоге все умозаключения сошлись в единую формулу: "око видит, зуб неймёт". После долгих дебатов ажиотаж по поводу найденных бабняков спал и постепенно утих. Было принято единственное решение - направить в район будущих действий ещё один отряд для разведки, но на этот раз с чёткими требованиями по поводу того, что надо разведать. Впервые во главе отряда, состоящего из людей Шумного, проныр, способных без масла пролезть в любую щель, были направлены трое опытных ближников во главе со Щедрым. Задача перед ними стояла одна: на месте осмотреться и найти способ, как можно накрыть и разграбить столь лакомую добычу с минимальными потерями людей и времени. До Дырявых Гор было пять с половиной дней перехода. Поэтому ждать отряд лазутчиков с вестями надо было почти три седмицы.

В этот же вечер Индра получил ещё одну весть, но на этот раз страшную, которая напрочь вывела его из равновесия и существенно изменила все его планы, а последствия вообще оказались катастрофическими. Из далёкого, лесного поселения гоев, где Индра прятал от всех свою мать, пришёл мужичок, с ходу и как-то запросто известив Индру о том, что его мать неожиданно умерла. Никаких подробностей вестник не уточнил, лишь мельком проговорил, что чем-то заболела, и седмицы не прошло, как померла. Индра резко осунулся и задал лишь один вопрос:

– Перед этим никто из города не приходил?

Мужичок с удивлением посмотрел на смурного атамана и тут же подтвердил:

– Да. За день, наверное, или за два до того, как она приболела, в поселение приходил молодой поджречник. Ученик, наверное. Шибко молодой, хотя одежды жреческие, как у настоящего, но он не к мамке твоей приходил. Он к большаку за чем-то приходил. Побыл у него не долго, а после сразу и ушёл, ни к кому больше не заходил. Я сам видел, как он пришёл и как ушёл. Мой двор от большака по соседству, а я в аккурат на дворе работал.

После этого атаман впал в ступор. Вестника даже не накормив, но напихав ему всякой еды в дорогу, быстренько спровадили, опасаясь лютости атамана, и оказались правы. Индра сидел в ступоре довольно долго. Взор его медленно и без всякого осознания реальности происходящего, плавал из стороны в сторону, ни на чём, не останавливаясь и не за что, не цепляясь. Он никого не видел, никого не слышал, ни с кем не говорил. Все, кто был рядом в этот момент, меньше всего желали быть замеченными. И уйти с круга не решались и проявить своё присутствие чем-либо, тоже не горели желанием, понимая, что этот нарыв созреет и лопнет. И он не просто лопнул, он взорвался. Поначалу Индра закрыл глаза и тихо заскулил, сжавшись в комок всем телом. Затем выпрямился и заревел, как раненный бер, а потом, нажравшись Сомы, кинулся искать вестника, и всех, кто был рядом, как ветром сдуло. Индра с дубиной в руках носился по мгновенно опустевшему городу, круша всё, что попадалось ему под горячую руку. Много что было поломано, много чего переломано. Наконец, за чьей-то баней споткнулся, упал и долго катался там по траве, ревя зверем и ругаясь, как последняя речная большуха. По сути дела, ничего не указывало на связь городских жрецов и смерть матери, но Индра знал это наверняка и переубедить его было невозможно.