Степная дорога

Иволгина Дарья

– Странные мечтания? – Мальчик счастливо засмеялся. – Хорошенькие мечтания! Да посмотри на меня, сестрица! Разве я похож на облачко или… Впрочем, я ПОХОЖ на облачко. Так все говорят. – Он пригорюнился с забавно-печальным видом.

Алаха покачала головой.

– Ты похож на МАЛЕНЬКОЕ ГАДКОЕ облачко.

Мальчик погрозил ей кулачком, потом снова улыбнулся.

– Словом, напрасно они думали, будчто Чаха больна и все такое… У нее на самом деле был ребенок. И это – я! Меня вырастил дедушка.

– Дедушка?

– Небесный Стрелок, Старик, Когудэй. Его называют по-разному. Это мой дед. Отец отца. У Когудэя

много сыновей и еще больше внуков…

– Где тетя Чаха? – спросила Алаха деловито.

– Мама теперь с нами. – Мальчик улыбнулся светло и радостно. – Мы теперь никогда не расстанемся. Моя мать, мой отец и я. Может быть, у меня еще будут родные братья и сестры… Но сейчас ты, Алаха, – моя единственная сестра, пусть и не совсем родная.

Алаха прикусила губу.

– Я должна отомстить, – глухо проговорила она. – Если ты дух, братец, то должен знать, кто убил всю мою родню.

– Не знаю, – быстро отозвался мальчик. – Кстати! Ты можешь называть меня Хурсай. Так иногда обращается ко мне отец.

– Не лги мне, Хурсай, – молвила Алаха и встала. Рядом с крошечным мальчиком она казалась рослой. Нависая над двоюродным братцем, как скала, Алаха добавила: – Пойми, я не смогу жить, не отомстив за свой род. Права была тетя Чаха: я – последняя. Теперь я на самом деле ПОСЛЕДНЯЯ.

– Или первая, – еле слышно шепнул мальчик. – Ты должна родить ребенка, Алаха. Он продлит твой род, не даст ему угаснуть. Ты – последняя, а он будет первым. По-настоящему первым.

– Для того, чтобы родить ребенка, неразумное ты дитя, мало одной матери и ее желания продлить свой род, – назидательно сказала Алаха. – Нужен еще достойный отец для ее детей. Лоно дочери хаанов – драгоценнейший сосуд, предназначенный для вынашивания вождей. Родив от первого встречного, я могу родить обычного ублюдка.

– Я, кстати, знаю, откуда берутся дети, – чванливо сообщил ребенок и подбоченился.

Несмотря на всю трагичность ситуации, несмотря на то, что лицо Алахи несло на себе следы почти нечеловеческой скорби, Салих едва не расхохотался. Слишком уж странным был этот разговор, слишком необычным этот горделивый ребенок, неведомо откуда появившийся перед ними на пепелище. И как-то забывалось о том, что Хурсай – не человек, а дух. И крошечный его рост уже не воспринимался как некий недостаток. Эти степные духи, эти АЯМИ, умели так держаться, что разница в размерах между ними и обыкновенными людьми довольно быстро переставала бросаться в глаза. Еще одно колдовство?

Хурсай добавил, лукаво посверкивая черными глазками:

– К тому же я не предлагаю тебе принимать в себя семя первого встречного.

("Ого, как он умеет выражаться, этот молокосос!" – подумал Салих. Он едва не подскочил, заслышав столь откровенные выражения, да еще из уст ребенка, да еще обращенные к молоденькой девушке, почти девочке. Там, где Салих родился и жил до… словом, до того дня, когда ему пришлось расстаться со своей семьей, – там было не принято говорить о таких вещах. Тем более – так выразительно.)

Но двоюродных брата и сестру это ничуть не смущало. Обычаи Вечной Степи были другими – такими же открытыми, как сама эта Степь. Здесь негде было спрятаться. И люди здесь ничего не скрывали. "Постепенно я привыкну и к этому", – подумал Салих.

А мальчик между тем продолжал, произнося свою речь с важностью,

достойной мудрого старейшины. Он слегка выпячивал живот и помахивал рукой в такт своим словам:

– Тот, кто лучше всех подходит в мужья НЕКОЕЙ АЛАХЕ, давно уже с нею знаком и будет для нее добрым спутником. Он будет хранить ее, как хранил до сих пор. Он подарит ей прекрасных детей и будет для них заботливым отцом. А НЕКОЕЙ АЛАХЕ стоило бы повнимательнее посмотреть по сторонам… Вот совет, который посылает тебе мой дедушка. К дедушкиным советам стоит прислушиваться! Это все говорят, и мама, и отец, и мой дядя, и дядина жена…

Салих вдруг все понял. ОН ВСЕ ПОНЯЛ! А поняв – похолодел. Какую еще игру затеяли духи? Какую новую игру они начинают? А в роли шахматных фигурок, как всегда, будут выступать люди… Разгадать тайну Салиха было нетрудно: любой человек, обладающий более-менее проницательным взглядом и имеющий какой-никакой жизненный опыт, увидев его рядом с Алахой, мгновенно понял бы, какая могущественная сила удерживает Салиха возле этой потерянной степной девочки. Он и не скрывал этого. Алаха была для него единственной – и в то же время недосягаемой женщиной. В этом он тоже не обманывал себя. Алаха никогда не согласится на брак с ним, с невольником, с человеком, чья мать не была законной супругой отца – наложница, рабыня, спустя много лет найденная Салихом в нищете.

Многие духи, обладая веселым – на свой лад – нравом и совершенно не понимая, какая боль может из года в год терзать человеческую душу, вполне в состоянии порезвиться за счет какого-нибудь несчастного.

И вот теперь они избрали мишенью для своих шуток его, Салиха.

Это было уж слишком. Сперва гибель родных Алахи, теперь – это…

Салих сжал кулаки, намереваясь совершенно по-человечески, по-земному, без всяких там шаманских ухищрений вздуть нахального мальчишку, чтобы впредь поостерегся распускать язык и шутить над тем, в чем ничего не смыслит.

Но Хурсай опередил разъяренного Салиха. На том месте, где только что стоял маленький мальчик, лежал огромный белый тигр и хлестал себя по бокам длинным, похожим на кнут, хвостом.

***

Соллий мог торжествовать: слово Истины дошло до повелителей Степи. Его приняли и выслушали! Правда, многие из тех, перед кем проповедовал Соллий, попутно прикладывались к бурдюкам, где булькало и переливалось то самое отвратительное пойло, что в первый же день свалило молодого проповедника с ног… Что с того! Главное – они слушали. И многие согласно кивали головами, напуская на себя чрезмерную важность: да, да, чужестранец, любопытную же историю ты нам рассказываешь…

– Не может быть милосердия без строгости, – говорил Соллий. – Там, где отец хорош и добр, там часто сыновья бывают пороты. Иной раз наказаны и строже. Не умея подчиняться, как станешь повелевать другими? В этом смысл строгости. Познав подчинение, ты уже не будешь заставлять других делать нечто сверх их возможностей, ибо сам прошел ту же школу…

– Верно, верно! – кивали венуты. – Хоть и молод странник, а говорит занятно!

– Потому и есть у Предвечного Отца два сына, – продолжал Соллий, ободренный первоначальным успехом. – Два, а не один! Старший из них носит красные цвета. Он строг с теми, кто нарушает закон Отца, он карает ереси, преследует зло и беззаконие…