Стерпор
Шрифт:
Я приготовился дорого продать свою жизнь и принялся биться в липких нитях, как вдруг ощутил, что изнутри меня толкает неведомая сила. Я и не заметил, как стремительно стал расти, раздаваться вширь и вытягиваться в длину. Напоследок я увидел искаженные ужасом оскаленные морды паучьего народа. Мир приобрел привычные очертания внезапно, я стал человеком почти мгновенно, только острая боль пронзила виски. Я оглядел свое обнаженное и такое родное тело. Я – человек! И как вовремя, Пределы побери! Рядом со мной вдруг выросли Ламас и Кар Варнан.
– А-а-а, – безумным голосом кричал колдун, закрываясь ладонью от опасности, – а-а-а-а!
Я уставился под ноги, земля буквально кишела пауками,
– Ага, император! – я с наслаждением опустил ступню на самого крупного паука.
Сладостный миг! Первая крупная победа…
Еще долго мы не могли насытиться жестокими убийствами, не сомневаюсь, что этот день станет траурным для паучьего народа, под нашими ступнями полегли целые полчища отвратительных насекомых. С нашей стороны, как вы можете догадаться, потерь не было.
Затем кровавое наше неистовство стало стихать, а потом и вовсе сошло на нет, тем более что уцелевших подданных императора видно не было. Часть пауков успели скрыться среди камней, некоторые до сих пор прятались в кладке мостовой, таились в щелях, спрашивая Бога, что за кару он послал на их тупые головы. Я никак не мог отдышаться, настолько яростно мы втроем прыгали, стараясь не упустить ни одного насекомого. Потом оглядел своих голых сподвижников и проговорил:
– Мы должны укрыться в городе…
– Но зачем, – попытался возразить Ламас, сложивший ладошки на причинном месте.
– Я должен вернуть Мордур и несколько принадлежащих мне вещей, которые остались в комнате совещаний. – В моем голосе звучала стальная решимость.
– Во дворец я больше не пойду, – заявил Ламас.
В тот же миг послышался громкий женский визг. На другой стороне улицы, прижав в груди корзину с бельем, стояла какая-то толстая баба и бешено вопила.
– Чего орешь? – сердито закричал на нее Ламас. – Голых мужиков никогда не видела, что ли?
Через мгновение к орущей присоединился еще один визгливый голос. Я задрал голову и увидел дамочку на балкончике-пристройке. Закрыв один глаз ладошкой, она кричала так, словно мы были не обнаженными особями мужеского пола, а, по крайней мере, демонами Нижних Пределов. Я внезапно принял решение, широким шагом направился через улицу и решительно отобрал у толстой бабы корзину.
– Твое белье изымается именем короны, – возвестил я, – могу заверить тебя, что оно будет употреблено исключительно на благое дело. Обещаю, что ущерб мы тебе возместим, как только я окажусь на троне.
– Да это же Дарт Вейньет, – немедленно возопила дамочка наверху, – поглядите-ка, он разгуливает по городу голым!
«Интересно, – подумал я, – прибавит ли мне популярности в народе то, что я „разгуливаю по городу голым“? Вполне возможно, прибавит. Люди любят необычные зрелища и диковинные слухи, если они касаются общеизвестных персон. Лишь бы не сочли меня увлеченным эксгибиционистом, а то в наше время им мало кто сочувствует».
– Да, Ламас, – сурово поглядев на колдуна, сказал я, – устроил ты нам приключения – комната совещаний, пауки, зеленый туман.
– Я только что подумал, – вдруг громко расхохотался Кар Варнан, кутаясь в простыню, – вы представляете, ха-ха-ха, как зеваки засморкали Стерпор, да вокруг дворца, наверное, все зеленое!
И снова ошибка. Должно быть, такая уж у меня тяжелая судьба – всегда творить не то, что задумал… Все время спрашиваю себя, как мог я повести его высочество тем коридором, где обитают эти
Я и не думал, что пауки столь мерзкие существа, они вызвали во мне столь гадливое чувство, что я даже не знаю теперь, как мне от него избавиться, как теперь я смогу поглощать пищу, чтобы не прервалась моя жизнедеятельность… Они – тошнотворная эманация всего отвратительного, что только есть в этой жизни, они – ужасающие, вонючие твари, они – скользкие, щетинистые многоножки, они – черные тупые паразиты. Я их давил, давлю и буду давить впредь, ибо они существа, чье бытие оскорбляет свет…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В ней подробно исследуется преступный мир Стерпора
После того как мы чудом выбрались из королевского дворца, я принял решение найти для нас новое место жительства. Ни в коем случае нам нельзя было возвращаться на постоялый двор Руди Кремоншира. Я был абсолютно уверен, что там нас ожидает засада, и хотя для моего ясного сознания ее наличие было очевидным, уговорить Кара Варнана, соображавшего не так хорошо, как я, не ходить на постоялый двор, было делом в высшей степени бесполезным. Он уперся, как перекормленный свиног в сезон пахоты, и все твердил о том, что без «дорогих его сердцу вещичек», которые он там оставил, ему будет очень тягостно жить на белом свете. Что это за «дорогие его сердцу вещички», мне не суждено было узнать, но могу предположить, что, скорее всего, что-нибудь из награбленного им и его отъявленными молодцами-товарищами добра…
К сожалению, мы были вынуждены обратиться к этим в высшей степени недостойным господам за помощью, потому что после чудесного спасения от пауков оказались в крайне невыгодном положении. Закутанные в экспроприированные простыни и безоружные, на одной из центральных улиц города, мы могли стать мишенью насмешек и немотивированной агрессии для всех и каждого. К тому же мне и моим сподвижникам нужно было немедленно залечь на дно, чтобы рыскающие по городу патрули «королевских псов» не смогли обнаружить «лишенного наследства», как меня условно прозвали стражи Зильбера Ретца. Обидное и неприятное прозвище. Можно ведь неизвестно что подумать.
Хорошо, что у Варнана было множество друзей из сословия отпетых мошенников и головорезов. Правда, жили они, по большей части, в самых отвратительных местах на свете. Заползли в зловонные норы и редко казали носы в свет. Чаще выбирались ночами – поворовать, пограбить мирных граждан Стерпора. Чтобы добраться до обиталища друзей Варнана, нам, полуголым, похожим в белых простынях на бледные призраки Нижних Пределов, пришлось осторожно красться вдоль домов, выбирая, по возможности, наиболее глухие переулки Стерпора. Наконец, мы очутились в самых грязных трущобах на свете. Люди здесь жили в полуразвалившихся лачугах и просто на улице. Мы, конечно, тоже могли не искать жилье, а расположиться на какой-нибудь мягкой, словно перина, куче отбросов, но, в отличие от Ламаса, мне, как представителю фамилии Вейньет, была непозволительна такая «роскошь». Пока мы важно шествовали через какой-нибудь заваленный рухлядью двор или выбирались из очередного проулка, на нас частенько обращали внимание местные жители. Они немедленно начинали смеяться, показывали на нас пальцами и скалили гнилые зубы, пока Варнан не скидывал простынку и не демонстрировал внушительный бицепс…