Стигматы Палмера Элдрича (сборник)
Шрифт:
– Корпус этого телевизора не иначе как рексероидный, резцы углубляются в него на сантиметр, потом это вещество сжирает кромку резца, и тот выходит из строя. Мы заказали еще несколько таких резцов, но их придется доставить с Луны, на более близких складах их не оказалось. Ни у кого из йенсенистов их нет, даже у Айзенблада в Москве. А если бы они у них и были, они все равно не расстались бы с ними. Вы же знаете, как йенсенисты соперничают между собой. Они побоятся, что если одолжат вам…
– Не нужно читать мне проповедь, — попросил Фут, — постарайтесь
Корпус этой машины я рассматривал лично: это не сплав, а пластмасса.
– Тогда это такая пластмасса, с которой мы никогда раньше не сталкивались.
Уэбстер сказал:
– Несомненно, это передовое оружие из секретных хранилищ Агентства, до которых, однако, кто–то все–таки добрался. Оно было разработано в самом конце войны, и им так и не воспользовались. Разве вы не узнаете почерк немцев? Да это же «Гештальт–махер». Я с таким уже имел дело. — Он потрогал лоб. — Мне подсказывает эго нарост на моей лобной кости. Я просто убежден в этом. Когда вы вскроете ее, вы увидите устройства, которые оставляют следы крови и другие улики: волосы, обрывки тканей, отпечатки пальцев, имитацию человеческого голоса и волну головного мозга. — И, подумал он, вы увидите гомеостатическое острие, пропитанное цианистым калием. А это самое главное. — Вы пытались ее нагреть?
– Только до 115 градусов — мы боялись, что если повысим температуру до…
– Доведите температуру до 175 градусов. Сообщите мне, если появятся признаки, что пластмасса плавится.
– Слушаюсь, сэр.
Лаборант ушел.
Фут повернулся к Ценцио:
– Им не удастся ее вскрыть. Она сделана не из рексероида, а из термопластика. Из того хитрого немецкого термопластика, что размягчается только при одной какой–то температуре, которую нужно знать с точностью до сотой доли градуса. При любой другой он прочнее, чем рексероид. Внутри находится тепловая спираль, которая нагревает ее, когда требуется изменить форму. Если они будут работать над ней достаточно долго…
– Или, — сказал Ценцио, — если они перегреют ее, внутри не останется ничего, кроме золы.
Это была чистая правда. Немцы предусмотрели даже это, механизм был устроен таким образом, что любое необычное воздействие — тепло, сверление, попытки взять образцы — приводило в действие саморазрушающее устройство.
Эта штуковина не разлетится на куски у всех на виду, ее механизм просто рассыпается в прах… Так что это будет попытка добраться до механизма, который давно уже расплавился и застыл как бесформенное желе.
Это машина, сделанная в конце войны, подумал он, слишком умна.
Слишком умна для нас, обыкновенных смертных.
Защелкало переговорное устройство, и раздался голос мисс Грэй:
– Сэр, вас вызывает по видеофону йенсенист Дэвид Лантано. Соединить вас?
Фут посмотрел на Ценцио:
– Он увидел, как спутник еще раз вошел в атмосферу, и понял, что мы фотографируем его особенно тщательно. Он собирается спросить нас, почему.
– Он попытался быстро придумать отговорку. —
По переговорному устройству он сказал:
– Соедините меня с Лантано, мисс Грей.
На большом экране появилось лицо Дэвида Лантано, и пораженный Фут увидел, что тот находится сейчас на той фазе своего непрерывного цикла возрастных изменений, когда превращается в юношу, во всяком случае, на Фута смотрел двадцатитрехлетний человек.
– Я еще не имел удовольствия познакомиться с вами лично, — вежливо начал Фут (йенсенисты, как правило, расшаркиваются друг перед другом), но я читал ваши «печатные материалы». Гениально!…
Лантано сказал:
– Мне нужен искусственный внутренний орган. Поджелудочная железа.
– О Господи!
– Вы ведь можете найти ее. Откопать из–под земли. Мы хорошо заплатим.
– Да их же не осталось!
Фут подумал: «Для чего она ему? Кому она потребовалась? Может, бывший подземный житель вышел на поверхность, чтобы ее раздобыть? Последнее вероятнее всего. А ты занимаешься благотворительностью или хочешь сделать жест доброй воли».
– Безнадежное это дело, мистер Лантано.
И тут его осенила идея.
– Позвольте мне, — сказал он, — нанести вам визит. Непродолжительный.
У меня есть несколько карт, военных карт времен войны, на которых обозначены участки, где еще никто не копал. Там могут находиться склады с искусственными внутренними органами; в далеком прошлом именно там были военные госпитали ВВС США. В отдаленных районах — на Аляске, в Северной Канаде. Может, мы бы смогли вдвоем…
– Ладно, — согласился Лантано. — Вас устроит в девять вечера у меня на вилле? В девять по местному времени, у вас будет…
– Я умею высчитывать время, сэр, — сказал Фут, — я буду у вас. И убежден, что вы, как человек необыкновенно талантливый, сможете с успехом воспользоваться этими картами. Вы сможете отправить туда своих собственных железок, или моя корпорация…
– Итак, сегодня в девять вечера, — сказал Лантано и отключился.
– Зачем вам это? — спросил Ценцио Фута после долгой паузы.
Фут ответил:
– Чтобы установить камеру непрерывного наблюдения.
– Ах да! — Ценцио покраснел.
– Посмотрим этот отрывок еще раз, — задумчиво сказал Фут. — Я хочу увидеть Лантано пожилым. Останови в том месте, где он кажется наиболее старым. Я только что кое–что заметил на видеоэкране…
Включив проектор и настроив увеличивающие линзы, Ценцио спросил:
– Что же вы заметили?
– Мне кажется, — сказал Фут, — что когда Лантано выглядит стариком, он кого–то напоминает. Не могу сообразить, кот именно, но того, кого я отлично знаю…
Даже когда он видел молодого Лантано на видеоэкране, он ощущал, что уже где–то видел это лицо.