Стихи и песни

Долина Вероника

И не всегда ж я буду молодой…

И не всегда ж я буду молодой — С горящим взором, с поступью победной… Помнишь себя хорошенькой, но бедной — Запомнишься незрелой и седой. А небо нависает высотой. Головка вороная, точно птичья. Помнишь себя исполненной величья — Запомнишься бездумной и пустой. Мерцание увидишь вдалеке. Утоптана дорога и открыта. Помнишь себя с лампадою в руке — Запомнишься стоящей у корыта. Без отдыха, без роздыха душе, Взойдёшь на старой ветке новой почкой. Помнишь себя в раю и в шалаше — Запомнишься единственною строчкой.

1982

И опять я звоню с трудом…

И опять я звоню с трудом, И

мурашки бегут по коже. Приезжай, навести мой дом, Вот дома у нас непохожи. Судный день не есть суицид. Каждый палец тобой исколот. А потом суета и стыд, А потом суета и холод. Я устала так раздираться, Я хочу уступить тискам. И давай со мной разбираться, Разберем меня по кускам. Эти фото и эти строфы Поздно складывать и копить. Ощущение катастрофы, Не желающей отступить. Я пишу теперь клочковато — Мало магии и волшебства. И страница мне узковата, И синица едва жива. И сынишке со мною скучно — К няньке просится все равно… Приезжай, посидим на кухне! Есть израильское вино… Не такая уж я сластена, Не такая уж Суламифь. Я смотрю на тебя смятенно, Руки за голову заломив. Хочешь, рядом садись, побалуй, Расскажи про твою страну. …Ничего мне не надо, усталой. Спой мне песенку! Я усну.

И особенно тех не вернёшь назад…

И особенно тех не вернёшь назад, Чей горит на груди окаянный след, А на самом дне — потаённый сад, Потаённый сад, приглушённый свет, Приглушённый свет, половинный звук, И хотя никого не винишь давно, Но в какой-то миг замечаешь вдруг, Что в саду показывают кино. Этот чёрный парк, этот белый куб, Где кино идёт только раз в сезон, Ты и рад войти в этот тайный клуб, Но ты не розенкрейцер, не франкмасон, Ты не физик, не химик, не универсал, Ты и рад бы в рай, но ты раб, ты нем, И не мы с тобой попадём в тот зал, Он в другой, он в другой стороне совсем. Потаённый сад, приглушённый свет, И хотя ты в тайнах не новичок, Но позволь тебе всё-таки дать совет, Старина Хичкок, старичок-сверчок: Не мечтай, ничего не вернёшь, нет-нет, Ни беспечных птах, пи безмозглых чад, Сохраняй в себе постоянный свет, Беспричинный страх, потаённый сад…

И приходит однажды ко мне человек…

И приходит однажды ко мне человек И становится на пороге моём. Я ему предлагаю еду и ночлег. Он благодарит, но говорит, Что не терпит нужды ни в чём. И продолжает стоять в темноте. И я — предлагаю трубку ему. Он благодарит, но говорит, Что трубка ему ни к чему. И продолжает стоять как стоял! И я наливаю ему вина. Он благодарит, но говорит, Что я ему ничего не должна, Что я ничего не должна. Тогда я тихо ему говорю, Что, видно, он просто мне не по душе… Он благодарит, "прощай" говорит, И нету его уже…

1978

Трещина

И пытаясь в себе заглушить Нарастающий гул камнепада, Говорю себе: надобно жить На краю этой трещины, надо. Эти злые, кривые края Прорывают, ты видишь, бумагу, Это трещина, милый, моя, И не двигаюсь дальше ни шагу. И по гладкому камню скребя, И, срываясь с него беспощадно, Умоляю себя и тебя: "Это трещина, трещина, ладно". Без обиды тебе говорю, Накопив непосильною кротость: Отойди же, не стой на краю: Эта трещина, может быть, — пропасть. Из твоей оскудевшей любви, Из улыбки тяжёлой, нервозной, Вижу трещину в самой крови, Незапёкшейся, чёрной, венозной. И пытаясь в себе заглушить Нарастающий гул камнепада, Говорю себе: надобно жить На краю этой трещины, надо.

Омерта

И снова упаду на дно конверта, Да так, как я не падала давно. Омерта, говорю себе, омерта, Омерта, итальянское кино. А

немота поет нежней свирели, Мотивчик прихотливый, не любой. Утихли мои песни, присмирели… Да ты меня не слышишь — бог с тобой. Не слышишь и опять проходишь мимо, Не слышишь, отворя чужую дверь. Омерта, вот и все, аморе мио, Омерта, и особенно теперь. Заплаканную, вид неавантажный, Озябшую, как ни отогревай — Увиденную в раме эрмитажной — Запомни, никому не отдавай. И поплывет конверт во время она, В размякшую, расслабленную даль, Где пьется амаретто ди сароно, Не горестный, а сладостный миндаль. И знаешь, эта музыка не смертна, Пока ты светишь у меня внутри. Омерта, говорю себе, омерта, Омерта… Дорогой мой, повтори.

Уроки музыки

Играйте все этюды Черни! И никакой на свете скверне На ваших пальцах — не бывать. Все десять заняты этюдом, На вид трудом, по сути — чудом, Не будем это забывать! А звук прелюдий Майкапара! А смены холода и жара, Которых стоил мне урок! И как тогда мне не игралось, Откуда что бралось и бралось? Какой во мне, безрукой, прок? Но время шло, и я привыкла. И имя Гедике возникло, И надорвался педагог. Да я не музыкой гнушалась! Но слишком явно мне внушалось: Какой во мне, безрукой, прок? Так где ж вы были, Моцарт, Шуберт? Они сейчас меня погубят… Где вы, Шопен и Мендельсон? Вот так урон непоправимый, Хотя как сон неуловимый, Мне был когда-то нанесен. …Картины эти — невозвратны. Те имена — невероятны: Клементи, Черни, Майкапар… Ведь до сих пор не понимаю! Но лихом их не поминаю, А помню: школа — холод — жар.

1983

Зимняя прогулка

Иду по улице зимой, И непонятно мне самой, Как не заносит снегом? Хотя погода хороша — Болит, болит моя душа Между землёй и небом. А где-то светится окно. Так поздно светится оно! Меня там не хватает. Хотя погода хороша — Болит, болит моя душа. Её ледок не тает. А скоро будет Рождество! Но это тоже ничего. Потом пройдёт и это. Хотя погода хороша — Болит, болит моя душа, Ей облегченья нету! А можно так и дальше жить — Спешить, грешить, людей смешить — Ни шатко и ни валко. Да и погода хороша… Но всё болит, болит душа — Её-то вот и жалко.

1977

Из далеких пустошей, затерянных графств…

Из далеких пустошей, затерянных графств Прискакали гонцы накануне, Восклицая: сударыня, вы кунст! Вы крафт! А другие все затонули. Кого-то поющие засосали пески. Кто-то спит как последний пропойца. А вы, королева, потрите виски И хоть что-нибудь нам пропойте. Да, мы знаем, вы не любите низкорослых пород. Машину водите — как цунами. Но мы все же надеемся, что этот год Вы пробудете вместе с нами. Если наша просьба вас удивит — Отошлите нас просто жестом. Но вы тут дома, сударыня, и не делайте вид, Что в изгнанье и под арестом! Королева, вы стали последним звеном В цепи, что мы тут сплетаем. Ради вашей вышивки жемчужным зерном Мы сотрудничаем с Китаем. Мы разграбили Рим, разгромили Прованс, Перламутр ввозя, терракоту… Заклинаем, сударыня, именно вас: Не бросайте ручную работу! Не бросайте ручную работу…

К крыжовнику

Из подарков судьбы, украшений грошевых, чьих-то памятных писем, календарных примет, выбираю крыжовник, зеленый крыжовник, чрезвычайно неброский и непопулярный предмет. Примеряя к лицу эту жизнь, эту участь, я бесчисленно морщусь и фыркаю, но я ценю кислицу, уважаю колючесть, различаю под матовой кожей зерно. Если можешь понять его, и шипы, и зеленость, и непышные ветки, и недорогие плоды, так поймешь и меня, запечатанных губ распаленность, и дрожащие пальцы, и путаные, и потайные лады.