Стихи. (В переводах разных авторов)
Шрифт:
Явись пред очами, кровля,
От копоти темные балки,
На балке рыбацкие сети,
Весло у стены:
Убогий дом рыбака.
Лежит в забытье иль мертвый
Страстный любовник,
Страстный, свирепый воитель, славный Кухулин.
Королева Эмер — у ложа.
Прочие удалились — так она повелела.
Но вот приближается робко
Юная Этне Ингуба, возлюбленная героя.
Мгновение медлит она у открытой двери.
За
Горькое море простерлось в блеске и стоне:
(поет) О белое крыло, жемчужное сиянье!
Нет, ни за что в друзья не изберу
Бесцельное и хрупкое созданье,
Что грезит и скользит, лишь то и зная,
Как воды вечно плещут на ветру
И водам нет конца и края.
Войди, ступай сюда и сядь у ложа;
Не бойся, я сама послала за тобой,
Этне Ингуба. Нет, не смею, госпожа.
Я слишком тяжкую вам нанесла обиду.
Из всех живущих вправе только мы -
Лишь ты и я — нести над ним дозор:
Мы больше всех его любили.
Как, он умер?
Обряжен в саван и простерт на ложе,
Но жив еще Кухулин, ибо день,
Когда умрет он, сами небеса
Прощальным торжеством ознаменуют,
Извергнув огнь, окрасив землю кровью,
Да так, что и ничтожный из ничтожных
Постигнет: рухнул мир.
Он жив? Но что с ним?
Сегодня на собранье королей
В полдневный час он встретил незнакомца,
И по сердцу ему пришелся тот,
Но, слово за слово, меж королями
О чем-то ссора вспыхнула; Кухулин
Его на берег вывел и убил
У древа Байле, и тогда лишь понял,
Что это сын его — как говорят,
Когда-то в юности с дикаркою зачатый.
Постигнув, кто сражен его рукою,
В безумье скорби он помчался прочь
И, встав по пояс в пенных бурунах,
С мечом в руке, щитом загородясь,
С бессмертным морем биться начал. Молча
Смотрели короли — никто не смел
Ни протянуть руки ему, ни даже
По имени окликнуть: все застыли,
Оцепенев, как стадо перед бурей.
И наконец он словно увидал
Перед собою нового врага -
И ринувшись ему навстречу, скрылся
В пучине вод; но вынесла волна
Бесчувственное тело и под дверь
Рыбацкой хижины швырнула.
Как он бледен!
Но все ж не мертв.
Ты не поцеловала
Его в уста, ты голову
На грудь себе не положила!
Это,
Быть может, и не он, а лишь подобье:
Бревно, на берег брошенное морем
И чарами сменившее обличье,
Иль дряхлый обессилевший наездник
Из войска Мананнана, сына Моря,
К седлу негодный.
Позови его
По имени: ушедшие от нас,
Слыхала я, еще часы иль дни
Блуждают меж картин привычной жизни;
Быть может, услыхав, он разъярится
И оборотня силою изгонит.
Сквозь тьму пробиться зовом нелегко,
И минули те дни, когда домой он
На зов мой приходил. Я лишь жена;
Но если ты сама его окликнешь,
Он отзовется на любимый голос,
Столь милый сердцу.
Любит он меня,
Сильнее всех — как новую любовь,
Но под конец сильнее всех полюбит
Ту, что его любила прежде всех
И столько лет любила без ответа.
Да, в том моя надежда потайная,
Надежда, что когда-нибудь, как прежде,
С ним сядем вместе мы у очага.
Таких, как я, — минует страсти час -
Отшвыривают в угол, как скорлупки.
Услышь меня, Кухулин!
Нет, сперва
Закрою я лицо его от моря,
Подброшу дров в очаг, поворошу
Поленья, чтобы ярче разгорелись.
Неистовые кони Мананнана
На берег рвутся из пучины моря;
Но грезы и заклятья пенной рати
Бессильны пред огнем.
[Эмер задергивает занавески перед ложем, скрывая лицо недужного, чтобы актер мог незаметно переменить маску. Затем она отходит в угол сцены и жестами показывает, что подбрасывает дров в очаг и ворошит огонь. Тем временем Музыканты играют, вторя ее движениям звуками барабана и, возможно, флейты. Завершив пантомиму, Эмер остается у воображаемого очага поодаль от Кухулина и Этне Ингубы.]
Теперь зови.
Иль ты не слышишь?
Наклонись над ним,
Любовной тайной сердце пробуди,
Коль это он; а если он не здесь -
Зажги в нем ревность.
О, услышь, Кухулин!
Как ты робка! В такой опасный миг
Страшиться лишь того, что в трех шагах
Стоит его супруга, — доказать,
Сколь неразумно выбрал он. Пойми:
Сейчас с тобой мы вместе — против моря.