Стихи. (В переводах разных авторов)
Шрифт:
Туда, где пена волн с росой слилась,
И смолкли все, у берега склонясь,
Нахмурившись, прогнав улыбки с лиц,
Потупив взоры радостные ниц,
Запели над мерцающей волной,
Ласкавшей берег острова блаженных:
“Да, Бог есть радость, радость совершенна!
А грешен тот, кто ведает печали,
Кого страшит теченье быстрых дней
И коршун Скорби — странник меж теней”.
Мы на ветру прибрежном танцевали,
Где розы расцветали под
Как метеоров трепетное пламя,
И наклонялись мы в движеньях танца
Над прихотливым сказочным узором,
И говорили, глядя влажным взором,
Слегка касаясь пурпурного глянца:
“Иные розы сыплют лепестки
На землю смерти, мрака и тоски;
Но здесь, где плещет светлая вода,
Не лягут на могилу никогда
Багряной нежной розы лепестки.
Ведь никогда к нам Смерть не приходила,
И не страшат нас старость и могила,
Не страшны нам теченье быстрых дней
И коршун Скорби — странник меж теней”.
Мы танцевали по недвижным чащам,
В цветенье лета вечного молчащим,
Но вот застыли, руки протянув
К огромному лесистому холму;
И все собрались трепетною стаей,
Высоко руки тонкие взметая,
И вновь запели голосом звенящим.
И в наших взорах отражался свет
Небесных звезд и белизна планет.
Мы пели так: “О, звезды небосвода,
В рубиновых ладьях над черной бездной,
Вам незнакомы радость и свобода,
Вас Бог смиряет скипетром железным
И держит вас железною уздой,
Вы все навеки скованы друг с другом
От века неподвижным звездным кругом,
Как пузыри в пруду под тяжким льдом;
А мы средь нестареющей земли
Свободны, как мерцающий прилив,
И нет у нас закона и заботы
И тяжкой, изнурительной работы,
И нам не страшны бег ночей и дней
И коршун Скорби — странник меж теней”.
О Патрик! Так провел я сотню лет,
Охотясь под лесною дикой сенью
За барсуком, за вепрем и оленем.
О Патрик! Так провел я сотню лет,
И ночью на песчаных побережьях,
Под небом, льющим тусклый звездный свет,
Метали копья мы, пока рассвет
Над сумеречным морем не забрезжит.
О Патрик! Так провел я сотню лет,
И мы ловили рыбу в лодках длинных:
Изогнутые шеей лебединой,
Украшены фигурами резными,
Несли ладьи нас над морской пучиной.
О Патрик! Так провел я сотню лет,
И Ниав нежная была моей женой;
А нынче мне осталось под луной
Лишь то, что ненавижу навсегда:
Пост и молитва.
Продолжай.
Да,
Мне суждено прожить остаток дней,
Скитаясь в мире смертных меж теней,
И двери в Рай не распахнутся мне.
Однажды я стоял у волн прибоя,
И пена, погрузившись в забытье,
Несла к земле разбитое копье
Того, кто не вернулся с поля боя.
Я взял его, и, видя пятна крови
На древке переломленном, рыдал
И фениев забытых вспоминал,
Как выступали мы на бой суровый,
И к торжеству, и к гибели готовы…
И Ниав юная неслышно подошла.
Не зная, что могло со мной случиться,
Она меня по имени звала,
Дрожала, как испуганная птица.
Мы поняли: былого не вернуть.
Коня мы разыскали на поляне
И оседлали, приготовясь в путь.
Я услыхал: “Его глаза туманит
Вся скорбь земли, все горести людские”.
И вновь открылись нам пути морские,
И вновь неслись копыта скакуна
По пурпурным мерцающим волнам,
Закатом золотым озарены.
Бессмертные остались вдалеке
Бродить в лесах, как призраки, как сны,
И танцевать, как тени, на песке,
Рука в руке гулять по склонам гор
Иль грезить, глядя на морской простор;
И лица, словно сумрачные звезды,
Окутывать прозрачной дымкой сна;
И устремлять дремотный взор туманный
На солнце в одеянии шафранном,
Садящееся в воды океана;
И петь беспечно; словно капли меда,
Лились слова прощальные вдали,
И размывали пурпурные воды
Границы очарованной земли.
“Старик огонь пытается раздуть,
Он в доме сына, брата или друга
Зажился; не пора ли в дальний путь?
Его заботы шепчутся друг с другом;
Он слышит, как метель гудит в трубе,
Склоняется к огню и весь трясется,
Но грезит о победах и борьбе
И помнит лай собак и блики солнца.
А мы средь рощ зеленых и полей
Не думаем о будущем в тревоге,
Ведь мы пребудем вечно на земле,
Живые, нестареющие боги.
Зайчонок подрастает средь игры,
Любуясь жизнью дивно-изобильной,
Но прежде, чем возьмет ее дары,
Уже хромает, старый и бессильный.
И стаи птиц азийских на ветвях,
Как яркие крылатые тюльпаны,
И гребни пенные в бушующих морях,
Поющие о тайнах океана,
Обречены шепнуть: “Несправедливо”;
И зимородок станет горсткой пыли,
И на песке волна умрет с отливом,
И люди упокоятся в могиле.
А нам роса любви туманит очи
До той поры, покуда Бог дохнёт