Стихи
Шрифт:
Был, как сон могильный, скорбен сон долин,
И в заглохшем парке плелся я один.
На глухих дорогах мертвенно белел
Пылью гробовою бледный лунный мел...
В небе было много белых мотыльков,
Медленных, холодных, мертвых огоньков...
Под сонное пенье фагота
Усталые пары скользят...
И холод, и боль, и забота
В блуждающих взглядах сквозят...
Плывут-чередуются
15
Грустный вальс
Испанец, венгерец и лях,
И юноша томный, и старый
Усач, поседелый в боях...
Своею игрой бесконечной
Суровая прихоть сплела
Рассеянность доли беспечной
И скорбную бледность чела...
Мелькает-скользит вереница
Гонимых на пир пустоты —
Борьбой искаженные лица,
Клейменные жизнью черты...
И длится веселье без срока
В чертогах, не знающих сна,
Где в сумрачный час одиноко,
Срывалась, рыдает струна,—
Где, гостья из далей бездонных,
Колеблется ночь по углам
И светится в нишах оконных
Крестами белеющих рам...
Я в беге часа не один...
Со мной простор немых равнин,
Земная пыль, земная даль,
Их круг бессменный, их печаль...
Со мною был весенний свет,
Моих лугов роса и цвет,
И трепет вод, и шум листвы,
И пламя летней синевы...
Как был покой осенних дней,
Простор развенчанных ветвей,
Холодный пепел, прах, зола
Костров, что ярко жизнь сожгла...
Со мною будет сон зимы,
Печаль и холод белой тьмы
И — в краткий полдень — блеск снегов
Без рубежа, без берегов...
Как будет бодрствовать со мной
Глухой и дикий вихрь ночной,
И долгий вой, и свист его,
И скорбь сиротства моего!
Кругом весь день стояла тишина...
И будто в муке трудной замирая,
Кляня свой жребий, стыла грудь живая,
И каждый миг был миг мучительного сна.
К пустынным небесам струился дым долин,
Слагаясь в смерчи, в сумрачные зданья,
И каждый был в слезах, и каждый был один,
И трепетал от страха и незнанья...
Порою лист на землю упадал,
И, точно в час подкравшейся недоли,
С безумием в глазах, дрожал и стар и мал
В глухом огне своей последней боли...
И в ужасе, сковавшем все сердца,
Оцепенелый мир алкал освобожденья,
Разъятия железного кольца,—
Но не было ни смерти, ни рожденья.
Над докучной серой тканью,
Ткач упорный, я поник...
Верный темному алканью,
Тку — сплетаю с мигом миг...
Часто-часто за работой,
Чуть замедлишь, рвется
Даже краткою дремотой
Страшно сердце осенить!..
Сир мой труд, узка основа...
Мои челнок проворен, скор...
Вспыхнул день, и тку я снова
Незатейливый узор...
Долго ль мне в докучной доле
Тратить трепет слабых сил,
Знает только Тот, Кто в поле
Льну и рост и цвет судил...
Вечереет, и невольно
Тень сдвигается к станку...
Что-то грустно, что-то больно —
Уж не саван ли я тку?
Среди людей, я средь — чужих...
Мне в этом мире не до них,
Как им, в борьбе и шуме дня,
Нет в жизни дела до меня...
В дороге дальней им, как мне,
Тужить, блуждать наедине...
Мне в мой простор, в мою тюрьму,
Входить на свете одному...
Пока в пути не встанет грань,
Нам всем томительную ткань
Рукою сирой в жизни ткать —
Душою замкнутой алкать...
Звучит по разному у всех
Один и тот же стон и смех,—
На всех ткачей один станок,
Но каждый сир и одинок...
Мысль в разлуке с вещим сном...
Сердце — в сумраке ночном...
Дождь пустынный за окном...
Свист за дверью, вой в трубе...
Век прожив в пустой борьбе,
Вспоминаю о себе...
Меркнет цвет и гаснет свет...
Ни тревог, ни мира нет...
В миге — много тысяч лет...
Точно я уж вечность жил,
Вечность сетовал, тужил,
Тайне вечности служил...
Ночь... И только мысль во мне,
С тьмой ночной наедине
Тускло тлеет в глубине...
Тьма... Лишь воет за окном
Все о том же, об одном,
Ветер в сумраке ночном...
16
Героический марш (ит.).
Tuba mirum spargens sonum
Рег sepulchra regionum. [17]
Памяти Н. Л. Тарасова
В снежной пустыне, при бледной луне,
Мечется Витязь на белом коне...
Скачет с угрюмым Своим трубачом,
Машет в пустыню тяжелым мечом...
Глухо и скорбно серебряный рог,
В мертвом безмолвии белых дорог,
Будит полуночный дремлющий мир,
Сирых и скорбных зовет на турнир...
17
Отзовется страшная труба и пронесется над могилами земли (лат.). — слова католического церковного гимна XII века.