Стихия страха
Шрифт:
– Как же так?.. Уверяю вас, это недоразумение. Я клянусь своей профессиональной честью, что...
– Проводите меня в кабинет и подготовьте все материалы.
Профессор суетился возле меня, пока я перебирал его записи. Сколько же у него дневников, каждый помечен датой и аккуратно пронумерован.
– Умоляю, скажите, в чем же меня обвиняют!
– Вас ни в чем не обвиняют, профессор. Я думаю, что состояние вашего слуги, возможно, под воздействием оскверненной святыни, ухудшилось, и он переступил черту, став колдуном. Вы сами говорили, что он боится собак...
Я взял в руки зеленый потрепанный дневник, но профессор проворно его
– Тут личное!
– неожиданно резко выпалил он.
– Клянусь. Материалы по хризопразовой святыне находятся в среднем ящике. Там все.
Я лишь покачал головой, но полез в ящик разбирать его содержимое.
– Профессор Грано тоже боялся собак. Полагаю, страх Луки воплотился и убил профессора. А вот то, что вы покрывали слугу, создавая ему алиби, не красит вас. Из-за него в пожаре погибли дети...
– Господи!
– вдруг заломил руки профессор и упал в кресло.
– Клянусь вам, Лука не виноват. Позвольте, я докажу вам. Пойдемте.
– Куда?
– В Зеленый зал, куда же еще. Вы же были там? Видели надпись? Там остальные документы. Вы ищете колдуна? Я знаю, кто это.
Я нахмурился из-за уверенного тона профессора.
– Если вы знали, кто колдун, то почему не сообщили раньше?
– Я опасался, что вы мне не поверите, - печально ответил профессор, ухватил меня за руку и потащил за собой.
– Ведь вы кажется позволили себе увлечься этой особой...
– Что?
– я остановился, вырвав руку.
– Кого вы имеете в виду?
– Лидию Хризштайн, конечно. Это ведь она...
Профессор ласково коснулся моего плеча и печально вздохнул:
– Да, голубчик, с женщинами всегда так. Фарид, скажи Луке, пусть приготовит отвар к моему возвращению, чувствую, сегодня я буду плохо спать...
Я шел за профессором в Академию, не в силах собраться с мыслями. Лидия никак не может быть колдуньей... Но... Сгорел именно склад того купца, что отказался ей платить... А когда горел детский приют, она так удобно оказалась рядом... Откуда? Как узнала? А профессор Грано? Укусы на ее ноге... ведь я сразу заподозрил, что она сама себя накрутила настолько, что перешла грань действительности... Господи, не может быть! А если... Если она попросту не помнит, что творила? Ведь у нее случалось такое раньше... Неожиданно всплыли в памяти слова Тени... Рисунок, что и так уже лежит, лежит дома... Лидия уже видела инталию, поэтому так и отреагировала?.. Но зачем привлекать столько внимания? Чего она пыталась добиться? Нет, я не верю, не хочу верить!..
Я даже не заметил, как мы спустились на нижние этажи. Братья послушно шли следом, неслышно ступая в тени. Профессор между тем рассказывал историю святого заступника Тимофея, но я его почти не слушал, пытаясь справиться с отчаянием.
– И после того, как снизошла божественная мудрость на брата Тимофея, стал он ее записывать. По легенде, испытание мудрости, одно из необходимых для достижения Источника, состоит в том, чтобы войти в храм мудрости. Я, как и многие исследователи, склонен полагать, что это аллегорический призыв прочесть и познать всю мудрость, заключенную в книгах заступника. А на этой святыне есть доселе неизвестные строки, написанные рукой святого, и кто знает, что еще скрывается под поздним слоем...
Профессор уверенно стал зажигать жаровни, продолжая свой рассказ.
– Профессор Камилли, зачем вы приходили к отцу Валуа?
– оборвал я его словоизлияние.
Профессор вздрогнул и уронил огниво. В зале было очень холодно, но даже огонь шести
– Я приходил?
– чуть удивленно переспросил профессор.
– Честно говоря, не припомню. Что поделать, рассеянным стал, старость подбирается...
Мне вдруг сделалось очень тревожно, я оглянулся на братьев, их присутствие немного успокаивало. Надо было оставить кого-нибудь из них сторожить Луку. Я все меньше и меньше верил, что Лидия может быть колдуньей. Да, она безумна, она даже могла пойти на преступление, но... Она бы не стала... Или стала?.. Сомнения опять заползли в душу ледяной змеей.
– Разве это не божественное чудо?
– с придыханием в голосе восхитился профессор, указывая на инталию.
– А госпожа Хризштайн только и делала, что выспрашивала меня о нем.
Лидия говорила лишь о фресках, про инталию узнала от меня. Кто из них врет?
– ... Она жадная и порочная особа. Пыталась отобрать книгу об Источнике, а теперь оговорила меня в ваших глазах...
В голосе профессора было столько искренней горечи, что я опешил и опять засомневался.
– Милый мой голубчик, если бы вы только знали, как я стремился вернуться сюда... У меня ведь почти получилось, я научился врачевать израненные души... Люди слепы и глупы, чтобы понять все... Но мне так хочется, чтобы вы осознали величие замысла, стали моим последователем...
– Здесь приносились человеческие жертвы, - тихо сказал я.
– О каком величии можно говорить?
– О величии забвения...
– вдруг грустно улыбнулся профессор и кивнул кому-то за моей спиной.
– Ты задержался, Фарид.
Я резко обернулся, потянувшись за клинком, но в следующий миг меня накрыла темнота...
Когда я пришел в себя, то первое, что увидел, были тела. Трое послушников лежали бездыханными, на их лицах застыло немое удивление. На клинке Фарида алела кровь. Я дернулся что есть силы, и веревка впилась мне в запястья. Руки были связаны за спиной и привязаны к жаровне, намертво вмурованной в каменное основание. Голова гудела, но я попытался встать на негнущихся ногах.
– Какого демона?!?
– прохрипел я, не в силах отвести взгляда от крови под телами братьев. Лучшие бойцы ордена... Темные кляксы расползались под ними, собираясь в ручейки...
К горлу подкатила тошнота, запах свежей крови и острая вонь смерти, такая болезненно знакомая, что вызывала страшные воспоминания...
– Не волнуйтесь, голубчик, - ласково сказал мне профессор и кивнул охраннику.
– Фарид, убери здесь, проявим уважение к несчастным.
Охранник бесстрастно кивнул и легко подхватил тело одного из братьев, нырнув вместе с ним... в пустоту, скрытую за пустующими книжными полками. Господи Единый, да ведь это же камеры, самые настоящие клетки... или схроны... или...
– Профессор, ваш охранник только что убил трех братьев ордена святого Тимофея. Вы понимаете, какая кара за это грозит?
– выговорил я, тщетно пытаясь отвести взгляд от мертвого лица брата Ксавьера, старшего из тройки.
– Мне действительно жаль...
– грустно ответил профессор.
Фарид споро убирал тела и даже вытер с пола кровь одеянием одного из братьев. Разум отказывался воспринимать страшную действительность. Профессор приблизился ко мне.
– Но я уверен, что вы меня поймете. Вы знаете, в чем заключается величайшая божественная мудрость? В забвении, голубчик, в способности забыть и очистить разум от лишних страданий. Если бы я только познал эту истину раньше, то мой мальчик, мой возлюбленный Кристофер был бы жив... Я бы смог его спасти. Я пытался его забыть, но увы...