Стихия страха
Шрифт:
Профессор приблизился и погладил меня по щеке, его взгляд был безумным. Я отшатнулся, больно вжавшись спиной в кованую жаровню.
– А вы так на него похожи... Такой же точеный нос, гордый излет бровей, такие нежные губы... Только у него были зеленые глаза... А у вас темные...
– профессор вдруг обнял меня за шею и попытался поцеловать. Я в ужасе замотал головой, отчаянно пытаясь вырваться.
– Вы... вы мужеложец?
– выговорил я ошеломленно. Разрозненные кусочки мозаики сложились воедино в одну неприглядную и страшную картину. Вдруг стало тяжело дышать. Надо попытаться развязать руки, попробовать перетереть веревку об острые края жаровни, разорвать ее или...
– А что может быть чище искренней любви между
– Никогда, - выдохнул я.
– Вы отвратительны в своей похоти и грехе, профессор. Мужеложство - величайший грех. Вас поэтому извергли из сана? На что вы вообще можете надеяться? Отец Валуа знает о моих подозрениях. Вам не удастся скрыть правду. Меня станут искать...
– А вы измените свое мнение, голубчик, - профессор дрожащей рукой стал расстегивать на мне рубашку.
– Я подарю вам величайший дар, что открыл... Забвение...
– Уберите руки, - прорычал я в отчаянии, яростно пытаясь порвать путы.
– Я лучше умру, чем позволю... свершиться насилию над собой... Лучше смерть, слышите? Убирайтесь... Не смейте!
Я тщетно пытался отгородиться от отвратительного ощущения его дыхания на моей шее, скользнувшей к ремню руки... Господи Единый, спаси и помилуй... И, словно ответ на мои молитвы, раздалось негромкое покашливание Фарида. Профессор отстранился от меня, тяжело дыша.
– Лука, ты принес?
– спросил он у слуги. Бледный Лука кивнул и приблизился, держа в руках небольшой кувшин. Профессор самодовольно хмыкнул, принимая его в руки, и обернулся ко мне.
– Насилие? Что вы, голубчик, какое насилие. Я же сказал, что подарю вам забвение. Я научился врачевать человеческие души по такому же принципу, что и обычные лекари врачуют тело. Попросту иссекая больной участок. И Святой Престол крайне заинтересован в моем методе. Этот напиток, - профессор любовно погладил бока глиняного кувшина, - даже малой его толики хватает для погружения разума в милость забвения. Забываются страхи и тревоги, остаются лишь самые светлые, детские воспоминания... Вы вновь станете ребенком, голубчик. Чистым наивным мальчиком. А я стану вашим отцом, наставником и возлюбленным... Вы будете счастливы, я обещаю...
Когда думаешь, что хуже уже быть не может, перед тобой кривой ухмылкой вдруг разверзается бездна, и ты понимаешь, что падению человеческого духа нет предела... Я похолодел от ужаса.
– Именно так вы излечивали своих пациентов? Погружая их в детство и... растлевая их разум и тело? Господи Единый, да вы безумец, ослепленный лишь похотью и самолюбованием! Вы...
Профессор больно ударил меня по лицу, разбив губу, и тут же испуганно кинулся вытирать кровь своим платком. Я с отчаянием понял, что веревка слишком крепкая...
– Голубчик, ну что же вы так? Зачем пытаетесь меня расстроить? Зачем делаете себе больно? Мы ведь все чего-то боимся... Разве не прекрасно раз и навсегда избавиться от всех страхов?
Я мотнул головой и сплюнул кровавую слюну на пол.
– Мне вас жаль, профессор.
– Лука, - подозвал Камилли слугу.
– Взгляни на нашего гостя и напомни ему его страхи. Чтобы он понял, что пожалеть здесь надо его.
Лицо маленького человечка исказилось гримасой боли, но он послушно шагнул ко мне и взял мое лицо обеими руками, уставившись в глаза. Я попытался отстраниться, но в следующее мгновение меня накрыло.
Бессильное отчаяние и страх пятилетнего мальчишки ... Ночное резкое пробуждение... Испуганное лицо отца, что прикладывает палец к губам и велит спрятаться на чердаке... И сидеть тихо, что бы ни случилось...
– Хватит, хватит!
– профессор оттолкнул от меня Луку и принялся хлопать меня по щекам. Воздуха не хватало, я задыхался, захлебываясь в собственном страхе... Подкашивались колени, острый запах крови до сих пор чудился в воздухе.
– Вы забудете свои страхи, а с ними уйдет и боль, - прошептал мне профессор на ухо, успокаивающе гладя меня по плечу. Я прикрыл глаза, на секунду поддавшись соблазну действительно забыть все: и ужас убийства родителей на моих глазах, и бессилие противостоять смерти, когда у меня на руках умирала несчастная роженица в Асаде, и собственную слабость, когда я не смог подарить смерть своему другу, который превратился в пускающего слюни идиота от опиума, и даже смерть предводителя мятежников, что мучил и пытал меня... Он был всего лишь затравленным безумцем, потерявшим из-за безжалостной болезни свою семью и нашедшим отраду в страшной мести тому, кого считал виноватым. Мести Единому... А я так и не смог отпустить ему грехи перед смертью, не смог уговорить его раскаяться... Его заблудшая душа тоже на моей совести...
– Тебе не будет больно, я буду с тобой ласков, - продолжал шептать профессор, прижимаясь ко мне все крепче и покрывая поцелуями шею.
Я прикрыл на секунду глаза, вдруг вспомнив Лидию с ее навязчивыми домогательствами, и расхохотался. Профессор отпрянул от меня, недоуменно заглянув в глаза.
– Что же вы все ко мне пристали!.. Мне вас жаль, профессор, - сквозь смех выдавил я.
– Право, жаль. Вы даже не представляете...
Головорез Лидии наверняка находился где-то поблизости. Как скоро он сообщит своей хозяйке? А если сам решит сюда сунуться? Фарид с легкостью расправился с тремя подготовленными братьями, справится и с ним. Больше меня искать никто не будет. По крайней мере, сегодня. А Лидия в лучшем случае станет искать меня завтра. Или вообще не станет. Я могу тянуть время, но едва ли профессор будет вести со мной богословский диспут всю ночь. Значит... Смерти я не боялся, а вот страшной участи стать безвольной игрушкой без памяти... Я не хочу, не хочу забывать отца Георга, что заменил мне отца; Эмиля, что подарил дружбу и защиту; Софи, ставшую почти сестрой; своих побратимов, деливших со мной тяжесть войны... Да я даже Лидию не хочу забывать... Я представил, как она расстроится, что профессор отобрал у нее любимую игрушку. Хотя нет, Лидия скорее разозлится. Сердце мучительно дрогнуло при мысли о ней.
– Вы даже не представляете, насколько сильной может быть вера. И моя вера сильнее вашего безумия и похоти. У вас ничего не получится, я ничего не забуду. Вам придется меня убить. И мне вас жаль, потому что вы даже не понимаете, что творите зло... прикрываясь благими намерениями...
– Знаете, что здесь?
– профессор взболтал содержимое кувшина и приоткрыл крышку. Мне в нос ударил острый запах алкоголя, пряных трав и... опиума... Я тяжело сглотнул. Хватит ли у меня мужества откусить себе язык, чтобы покончить с собой? "Господи, молю тебя о смерти, не дай свершиться безумию..."