Стихотворения (1908-1937)
Шрифт:
21 января 1937, Воронеж
81
***
Не сравнивай: живущий несравним. С каким-то ласковым испугом Я соглашался с равенством равнин, И неба круг мне был недугом.
Я обращался к воздуху-слуге, Ждал от него услуги или вести, И собирался в путь,и плавал по дуге Неначинающихся путешествий...
Где больше неба мне - там я бродить готов, И ясная тоска меня не отпускает От молодых еще,Воронежских холмов К всечеловеческим, яснеющим в Тоскане.
18 января 1937, Воронеж
***
Люблю морозное дыханье И пара зимнего признанье: Я - это явь, явь - это
И мальчик, красный, как фонарик, Своих салазок государик И заправила, мчится вплавь.
И я - в размолвке с миром, с волей Заразе саночек мирволю В сребристых скобках, в бахромах,
И век бы падал векши легче, И легче векши в мягкой речке, Полнеба в валенках, в ногах!
24 января 1937, Воронеж
***
Где связанный и пригвожденный стон? Где Прометей - скалы подспорье и пособье? А коршун где и желтоглазый гон Его когтей, летящих исподлобья?
Тому не быть - трагедий не вернуть, Но эти наступающие губы, Но эти губы вводят прямо в суть Эсхила-грузчика, Софокла-лесоруба.
Он - эхо и привет, он - веха, нет,- лемех... Воздушно-каменный театр времен растущих Встал на ноги,и все хотят увидеть всех, Рожденных, гибельных и смерти не имущих.
Январь, февраль 1937, Воронеж
82
***
Куда мне деться в этом январе? Открытый город сумасбродно цепок. От замкнутых я,что ли,пьян дверей? И хочется мычать от всех замков и скрепок. И переулков лающих чулки, И улиц перекошенных чуланы, И прячутся поспешно в уголки И выбегают из углов угланы. И в яму, в бородавчатую темь Скольжу к обледенелой водокачке, И, спотыкаясь,мертвый воздух ем, И разлетаются грачи в горячке, А я за ними ахаю, крича В какой-то мерзлый деревянный короб: "Читателя! Советчика! Bрача! На лестнице колючей разговора б!"
январь 1937, Воронеж
***
Как женственное серебро горит, Что с окисью и примесью боролось, И тихая работа серебрит Железный плуг и песнотворца голос.
1937, Воронеж
***
Средь народного шума и спеха, На вокзалах и пристанях Смотрит века могучая веха И бровей начинается взмах. Я узнал, он узнал, ты узнала, А теперь куда хочешь влеки B говорливые дебри вокзала, В ожиданья у мощной реки. Далеко теперь та стоянка, Тот с водой кипяченой бак, На цепочке кружка-жестянка И глаза застилавший мрак. Шла пермяцкого говора сила Пассажирская шла борьба И ласкала меня и сверлила Со стены этих глаз журьба. Много скрыто дел предстоящих В наших летчиках и жнецах, И в товарищах реках и чащах, И в товарищах городах... Не припомнить того, что было, Губы жарки, слова черствы,
83
Занавеску белую било, Несся шум железной листвы.
А на деле-то было тихо Только шел пароход по реке. Да за кедром цвела гречиха, Рыба шла на речном говорке.
И к нему - в его сердцевину Я без пропуска в кремль вошел, Разорвав расстояний холстину, Головою повинной тяжел...
Январь 1937, Воронеж
***
В лицо морозу я гляжу один, Он - никуда, я - ниоткуда, И все утюжится, плоится без морщин Равнины дышащее чудо.
А солнце щурится в крахмальной нищете, Его прищур спокоен и утешен, Десятизначные леса - почти что те... А снег хрустит в глазах, как чистый хлеб безгрешен.
16
***
Что делать нам с убитостью равнин, С протяжным голодом их гуда? Ведь то, что мы открытостью их мним, Мы сами видим, засыпая,зрим, И все растет вопрос - куда они? Откуда? И не ползет ли медленно по ним Тот, о котором мы во сне кричим, Пространств несозданных Иуда?
/народов будущих Иуда/.
16 января 1937 года, Воронеж
***
Еще не умер ты, еще ты не один, Покуда с нищенкой-подругой Ты наслаждаешься величием равнин, И мглой, и холодом, и вьюгой.
B роскошной бедности, в могучей нищете Живи спокоен и утешен, Благословенны дни и ночи те, И сладкогласный труд безгрешен.
84
Несчастлив тот, кого, как тень его, Пугает лай и ветер косит, И беден тот, кто, сам полуживой, У тени милостыню просит.
январь 1937, Воронеж
***
Как землю где-нибудь небесный камень будит, Упал опальный стих, не знающий отца; Неумолимое - находка для творца Не может быть другим - никто его не судит.
20 января 1937, Воронеж
***
Я нынче в паутине световой, Черноволосой, светло-русой. Народу нужен свет и воздух голубой, И нужен хлеб и снег Эльбруса. И не с кем посоветоваться мне, А сам найду его едва ли, Таких прозрачных плачущих камней Нет ни в Крыму, ни на Урале. Народу нужен стих таинственно-родной, Чтоб от него он вечно просыпался И льнянокудрою, каштановой волной Его звучаньем - умывался.
19 января 1937, Воронеж
***
Как светотени мученик Рембрандт, Я глубоко ушел в немеющее время, И резкость моего горящего ребра Не охраняется ни сторожами теми, Ни этим воином, что под грозою спят. Простишь ли ты меня, великолепный брат, И мастер, и отец черно-зеленой теми, Но око соколиного пера И жаркие ларцы у полночи в гареме Смущают не к добру, смущают без добра Мехами сумрака взволнованное племя.
4 февраля 1937, Воронеж
***
Пою, когда гортань - сыра, душа - суха, И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье: Здорово ли вино? Здоровы ли меха? Здорово ли в крови Колхиды колыханье? А грудь стесняется - без языка - тиха: Уже не я пою - поет мое дыханье И в горных ножнах слух, и голова глуха...
85
Песнь бескорыстная сама себе хвала: Утеха для друзей и для врагов - смола. Песнь одноглазая, растущая из мха Одноголосый дар охотничьего быта, Которую поют верхом и на верхах, Держа дыханье вольно и открыто, Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердито На свадьбу молодых доставить без греха
8 февраля 1937, Воронеж
***
Вооруженный зреньем узких ос, Сосущих ось земную, ось земную, Я чую все, с чем свидеться пришлось, И вспоминаю наизусть и всуе.
И не рисую я, и не пою, И не вожу смычком черноголосым, Я только в жизнь впиваюсь и люблю Завидовать могучим, хитрым осам.
О, если б и меня когда-нибудь могло Заставить, сон и смерть минуя, Стрекало воздуха и летнее тепло Услышать ось земную, ось земную.
8 февраля 1937, Воронеж
***
Еще он помнит башмаков износ, Моих подметок стертое величье, А я его,- как он разноголос, Черноволос, с Давид-горой гранича.