Стихотворения (1908-1937)
Шрифт:
Подновлены мелком или белком Фисташковые улицы-пролазы, Балкон-наклон-подкова-конь-балкон, Дубки, чинары, медленные вязы...
А букв кудрявых женственная цепь Хмельна для глаза в оболочке света, А город так горазд и так уходит в крепь И в моложавое, стареющее лето.
7-11 февраля 1937, Воронеж
***
Были очи острее точимой косы По зегзице в зенице и по капле росы,
И едва научились они во весь рост Различать одинокое множество звезд.
8 февраля 1937, Воронеж
86
***
Обороняет сон свою донскую сонь И разворачиваются
13 февраля 1937, Воронеж
***
Как дерево и медь - Фаворского полет, B дощатом воздухе мы с временем соседи, И вместе нас ведет слоистый флот Распиленных дубов и яворовой меди. А в кольцах сердится еще смола, сочась Но разве сердце - лишь испуганное мясо? Я сердцем виноват - и сердцевина - часть До бесконечности расширенного часа. Час насыщающий бесчисленных друзей, Час грозных площадей с счастливыми глазами Я обведу еще глазами площадь всей Всей этой площади с ее знамен лесами.
11 февраля 1937, Воронеж
***
Я в львиный ров и в крепость погружен И опускаюсь ниже, ниже, ниже Под этих звуков ливень дрожжевой Сильнее льва, мощнее пятикнижья. Как близко, близко твой подходит зов До заповедей рода и первины Океанийских низка жемчугов И таитянок кроткие корзины... Карающего пенья материк, Густого голоса низинами надвинься! Богатых дочерей дикарско-сладкий лик Не стоит твоего - праматери - мизинца. Не ограничена еще моя пора: И я сопровождал восторг вселенский,
87
Как вполголосая органная игра Сопровождает голос женский.
12 февраля 1937, Воронеж
Черновые наброски во 2-й
****************************
Bоронежской тетради
************************
1.
Пришла наташа. Где была? Небось, не ела, не пила... И чует мать, черна, как ночь: Вином и луком пахнет дочь...
2.
– Наташа, как писать - балда?
– Когда идут на бал, то - да.
– А полдень?
– Если день, то вместе, А если ночь, то не скажу, по чести.
3.
О, эта Лена, эта нора, О, эта бездна Итр... Эфир, зефир, Элеонора Дух кислосладкий двух мегер.
***
На доске малиновой, червонной На кону горы крутопоклонной, Bтридорога снегом занесенной Высоко занесся санный, сонный Полугород, полуберег конный, B сбрую красных углей запряженный, Желтою мастикой утепленный И перегоревший в сахар жженный. Не ищи в нем зимних масел рая, Конькобежного фламандского уклона, Не раскаркается здесь веселая кривая Карличья в ушастых шапках стая! И меня сравненьем не смущая, Срежь рисунок мой, в дорогу дальнюю влюбленный, Как сухую, но живую лапу клена Дым уносит, на ходулях убегая.
6 марта 1937,
88
***
Я скажу это начерно, шепотом, Потому, что еще не пора: Достигается потом и опытом Безотчетного неба игра. И под временным небом чистилища Забываем мы часто о том, Что счастливое небохранилище Раздвижной и прижизненный дом.
9 марта 1937, Воронеж
***
Может быть, это точка безумия, Может быть, это совесть твоя: Узел жизни, в котором мы узнаны И развязаны для бытия. Так соборы кристаллов сверхжизненных Добросовестный луч-паучок, Распуская на ребра, их сызнова Собирает в единый пучок. Чистых линий пучки благодарные Собираемы тонким лучом, Соберутся, сойдутся когда-нибудь, Словно гости с открытым челом. Только здесь, на земле, а не на небе, Как в наполненный музыкой дом, Только их не спугнуть, не изранить бы Хорошо, если мы доживем. То, что я говорю, мне прости. Тихо, тихо его мне прочти.
15 марта 1937, Воронеж
Тайная вечеря
****************
Небо вечери в стену влюбилось Все изрублено светом рубцов Провалилось в нее, отразилось, Превратилось в тринадцать голов. Bот оно, мое небо ночное, Пред которым как мальчик стою, Холодеет спина, очи ноют, Стенобитную твердь я ловлю. И под каждым ударом тарана Осыпаются звезды без глаз, Той же вечери новые раны, Неоконченной росписи мгла.
89
***
Заблудился я в небе, - что делать? Тот, кому оно близко, ответь! Легче было вам, дантовых девять Атлетических дисков звенеть, Задыхаться, чернеть, голубеть...
Если я не вчерашний, не зряшний, Ты, который стоишь предо мной, Если ты виночерпий и чашник, Дай мне силу без пены пустой Выпить здравье кружащейся башни, Рукопашной лазури шальной.
Голубятни, черноты, скворешни, Самых синих теней образцы, Лед весенний, лед высший, лед вешний, Облака - обаянья борцы Тише: тучу ведут под уздцы!
19 марта 1937, Воронеж
Кувшин
******
Длинной жажды должник виноватый, Мудрый сводник вина и воды На боках твоих пляшут козлята И под музыку зреют плоды.
Флейты свищут, клевещут и злятся, Что беда на твоем ободу Черно-красном - и некому взяться За тебя, чтоб поправить беду.
21 марта 1937, Воронеж
***
Украшался отборной собачиной Египтян государственный стыд Мертвецов наделял всякой всячиной И торчит пустячком пирамид.
Ладил с готикой, жил озоруючи И плевал на паучьи права Наглый школьник и ангел ворующий Несравненный Виллон Франсуа.
Март 1937, Воронеж
90
***
Гончарами велик остров синий Крит веселый. Запекся их дар B землю звонкую. Слышишь дельфиний Плавников их подземный удар. Это море легко на помине B осчастливенной обжигом глине, И сосуда студеная власть Раскололась на море и глаз. Ты отдай мне мое, остров синий, Крит летучий, отдай мне мой труд, И сосцами текучей богини Напои обожженный сосуд. Это было и пелось, синея, Много задолго до одиссея, До того, как еду и питье Называли "моя" и "мое". Выздоравливай же, излучайся, Волоокого неба звезда, И летучая рыба-случайность, И вода, говорящая "да".