Стихотворения 1977-2007

Ковалева Ирина Игоревна

Мистерия

I

И вот ты лежишь на холодном песке,И тина и соль на твоем языке,И в теле гудящем, стихая, живетБиенье и гул громоздящихся вод.Внимая немолчношумящий напев,Нагнись над собою, в лицо поглядев,И самую нежную, лживую связьВлюбленной рукой отвести торопясь,Над влажным от пены свинцовым пескомВстаешь ты и пробуешь воздух крылом.1981

II

Когда плачевный плеск вдали затихИ я коснулся берега иного,Тогда

увидел…Но в словах земныхТак мало света! Не вмещает слово,Что взор вместил на берегах иных.1981

III

Блаженно зрение, вместившее Тебя:Чистейшим зеркалом, влюбленным повтореньемПреображенное, узнавшее себя,Глядит с неопытным, счастливым удивленьем:«Да, это я!» Лицо еще в слезах,Но самый плач забыт, дитя уже смеется,И видит свет, сияющий в глазах,И бросит зеркало – но зеркало не бьется,И в нем дитя ушедшее смеется.Да, это я! Я знаю и люблю,И мне теперь не страшно возвращенье,И в темный круг без трепета вступлю:Меня ведет сияющее зренье,И меркнет свет меж призрачных теней,Но в слабом зеркале влюбленности моейТвоей любви смеется отраженье.1981

«Не то, что здесь подумают; не только…»

Не то, что здесь подумают; не только.Не только ложь и слабость, нет: душа —Беглянка, нищенка, знакомка конокрадов —В такую полночь, на таком подворьеГлядит на гостя дивного и с нимЗаговорить, спросить, откуда насУкрали в детстве, и – еще важнее —Промолвить – прорубь, промолчать – петля…И бродит в нас наречие родноеИ взламывает память: так рекаМогучая и под глубоким льдомДо дна не промерзает и в себяНеутоленным бьется вопрошаньем…Но слов не вспомнить, звуков не связать.Тогда – сглотни внезапную обиду,То за одним, то за другим вбегай,То самовар вноси, а то дроваПодкладывай в огонь и притворись —От беготни, от жаркого огняГорит лицо…Смотри – еще покудаЗаря не занялась, еще в окноНе стукнули, не кликнули в дорогу…Еще огонь пылает в очаге.1981

«Это – в комнате нарядной…»

Это – в комнате наряднойЗолотой стеклянный сор.Вся зима – один нескладный,Бестолковый разговор.Словно – за полночь, за чаем,За неубранным столом…Впрочем, это я случайно,Я ведь тоже не о том.Я о том, что вся усладаСердцу – помнить, что оно —В дом из солнечного садаОтворенное окно.1981

«Душистый хмель февральского тепла…»

Душистый хмель февральского теплаВот-вот забродит, и до боли ясно,Что мне зима отпущена былаКак некий срок – и, кажется, напрасно.И с каждым часом убывает власть,И в март чужой уже не будет входа…И эта роль мне плохо удалась.Начни меня с другого эпизода.1982

Вторая тетрадь

«От жалобы не легче: на губах…»

От

жалобы не легче: на губахОна как ссадина, сочащаяся болью, —Кровавым привкусом, горячей ржавой солью, —Где ты, Ахиллов плач при черных кораблях? По капле, медленно тепренье прибывает, И память движется, и время приближает К тебе – как к берегу река выносит челн, — А весла сломаны, и парус рассечен, И сам пловец на дне лежит, скрестивши руки, И дума долгая о доме, о разлуке Сиделкой дремлющей склоняется к нему. И утро белое вступает на корму.1982

«Так платит судьба аккуратную пеню…»

Так платит судьба аккуратную пенюЗа это зиянье, за эту несвязь, —И вот, уступая терпенью и зренью,Садятся, заняв золтые ступени,Завистник и витязь, сказитель и князь.И купчая крепость, и подписи кровьюПод брачным контрактом и перечнем прав…К лицу санбенито, роскошно раскроен,Но трудно попасть с непривычки в рукав.И, перстнем блеснув, долговую распискуСминает в перстах и бросает в костер.И горе, сгорев, рассыпается в искры.…приход: Откровенье, катрен, разговор.1982

«Доколе ты жив, и тебя не оставит отчаянье…»

Доколе ты жив, и тебя не оставит отчаянье,Хоть, впрочем, не нам и забота, и власть, и ответ, —Я здесь. Вряд ли в помощь, – как тень за твоими плечами,Как волк, терпеливо оленю идущий след в след.Доколе ты жив, и мне двинуться с места не велено,За волосы душу ловлю, – уплывает, как дым, —Надумано, дымом надуто, ветвями навеяно,Но плач твой немыслимый горлом исходит моим.1982

«В начале (прости – я не чаяла, что и начало…»

В начале (прости – я не чаяла, что и началоЧревато тобой; что твоя сокровенная часть —В лесу анаграмм; чтоб и эхо тобой отвечало —Для неучей – ключ: Соломонова перстня печать,Для чующих – притча; обученным чтить примечанья —Кипенье купели, качанье смущаемых вод).Три имени – счастье, печаль и отчаянье,И каждое, рифмой тебя окликая, течет.И страждет различье, но в каждом – созвучие бедное —Обрывок причины, осколок, клочок бытия.Какая удача – мне нечего вынуть из невода,Но в частых ячейках скучает твоя чешуя.1982

Колыбельная

Сладко ли, милая, сон долгожданный лелеять?Плач ли искусный, как жалоба птичья, протяжен?Смол ароматных пролитые слезы светлее.Плат погребальный, что парус, – и солон, и влажен.Саван? Свивальник! Над нежной твоей колыбелью —Плакальщиц ласковых, ласточек легкая стая.Так нереиды над сестриным сыном скорбели.Так наклонялась Фетида, младенца купая.Слабость восславим! – блаженны не львы, но олени,Жены блаженны – и жертвы; не праздно хвалимаДоблесть стрелы; нам же – страстная доблесть мишени,Бег, обагренный меж ребер судьбой уносимой —Тише…сраженному – сон и усердная нега,Плеском волны осязанья касаемся сладко.…Алая лань возлежит после долгого бега.Кровь, как смола, застывает под левой лопаткой.1982