Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Удары падают, как будто камни в яму,
Где люди заживо погребены.
На стиснутых губах лишь капли крови,
А бьют безжалостно, во весь размах...
В хлеву прильнула к дремлющей корове,
И застывали слезы на глазах.
И снова день — чужой, скупой, суровый,
Немецкий день — неодолимый год.
И вот
Рабыню господин соседу продает.
По дружбе уступает, по соседству.
Теперь и двадцать марок взять нельзя.
А пленница еще не распрощалась с детством.
Застенчиво потуплены глаза.
Кнутом испробовал сосед свою покупку:
«Ну, нет, уж за мячом не побежит она», —
Смеется он, покуривая трубку.
В неволю третий раз рабыня продана.
Где дни, когда она жила с душой открытой?
Где мать? Где молодость? Под свист бича
Ее бандит уводит от бандита,
Палач от палача.
Взвился над нею кнут, взметнулся окрик грубый,
Без сил упавшую надсмотрщик исхлестал.
И молча рукавом она отерла губы —
Рукав от крови красным стал.
Закат на землю льет лучи косые,
Последнее письмо нашептывает ночь,
И адрес у письма был короток — Россия...
Хоть ветер да прочтет, а ей молчать — невмочь,
Хоть камень да прочтет, — молчать не стало
силы…
Веревки не нашлось в сиротском узелке.
Свой головной платок она жгутом скрутила,
Повесилась на балке, в уголке.
С немецкой каторги ждет не дождется вести
И горестные сны разгадывает мать,
И мечется и не находит места, —
О дочке хоть бы слово услыхать!
Не в радость ей весна в сиянии нездешнем,
Стучится смерть в окно с далекой стороны.
Не стон ли дочери донесся ветром вешним,
Не слезы ль дочери в ручьи превращены?
Нет, не строка письма расскажет о неволе
И не зловещий звон тяжелых кандалов, —
Земля, набухшая неутолимой болью,
Она одна поведает без
В сарае сумрачном, средь липкой паутины,
С последней думой о родной земле
Замученная дочь скорбящей Украины
Качается в петле...
1943
Перевод М. Петровых
БАЛЛАДА О ПАРИКМАХЕРЕ
БАЛЛАДА О ПАРИКМАХЕРЕ
1
Его к сырому рву фашисты привели,
Вручили бритву и точильный камень.
Кружился мокрый снег, клубилась мгла вдали,
И обреченных строй мелькал в сыром тумане.
Как в бурю, зыбилась людских голов волна,
Сюда вели толпу босых, простоволосых.
Густая изморось совсем как седина
На этих девичьих, на этих черных косах.
Как побороть слезу, сдержать невольный плач?
Вот люди. Сквозь туман за ними бруствер брезжит.
Скорей бы умереть! Ведь он же не палач!
Нет, первому себе он горло перережет!
Косынки на земле, под вражьим сапогом.
Струятся по плечам распущенные пряди.
Их вымыл талый снег. Что делать? Смерть кругом.
Там впереди штыки, а ров глубокий сзади.
2
Завесой черною весь горизонт покрыт,
Как зеркало в дому, в котором умер кто-то.
Взглянув на циферблат, убийца говорит,
Точнее — каркает: «А ну-ка, за работу!»
Как пена мыльная, на волосах снежок,
А под ногами лед — так будет падать лучше.
Туманный полог дали заволок.
Как шали рваные, ползут по небу тучи.
«А ну-ка, брадобрей, правь лезвие скорей!
Сейчас мы поглядим, как хорошо ты бреешь.
Вон та — твоя жена? Ее ты первой брей!
А остальных потом побрить успеешь».
Веселый смех убийц. Хлыста короткий взмах.