Стихотворения и поэмы

Сосюра Владимир Николаевич

136. «Я выдумал тебя. А может, нет? Не знаю…»

Я выдумал тебя. А может, нет? Не знаю. Не любишь ты меня, скажи, не любишь ведь? Да и за что любить?.. Вот осень ледяная из глаз твоих глядит. И тает листьев медь во мгле твоих зрачков, — не мне они сияют,— в мечтах, что унесут меня куда-то вдаль. Не любишь ты меня… И дни мои сгорают в отчаянье глухом. И о былом печаль на части сердце рвет, разбрызгивая густо клочки былых надежд на этом вот листе. Ломаю пальцы я, прислушиваясь к хрусту, средь синей тишины шагая в пустоте. А месяц льет в окно холодное сиянье. Он — как душа твоя. Плывет седая мгла… Ты — астра

для меня, осенний луч в тумане, цветок без запаха, свет солнца без тепла. 1940

137. «Я так тебя люблю, что удержать нет силы…»

Я так тебя люблю, что удержать нет силы восторженных стихов, что льются через край… Петь буду о тебе и в глубине могилы, — о мой бесценный друг, мой незакатный май! Когда на кладбище заглянешь ты в печали, туда, где буду спать я в глубине сырой, и зашумит листва, и засинеют дали, — ты в нежном звоне птиц услышишь голос мой… Чуть тронет ветерок травинку молодую, и звезды вспыхнут вдруг мерцающей рекой, — услышишь, как звучит, рыдая и ликуя, сквозь шелесты травы, чуть внятный голос мой… Я так тебя люблю! Дорогою широкой пройдут столетия, — но знаю, всё равно останется любовь к тебе, голубоокой, как отсвет дальних звезд, угаснувших давно… Свершая свой полет меж звездными мирами, умчится вдаль земля, как мчится и сейчас,— но прядь волос твоих бесплотными устами я буду целовать, хоть и не будет нас… 1940

138. ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Ты плакала. А дождь шумел сердито. Но он прошел и свежесть в сад принес. Острее пахнет цвет, дождем омытый, — люблю тебя сильнее после слез. И тишина блаженная яснее, и с небом вдруг сливаются поля. И после слез ты мне еще роднее, как после гроз прекраснее земля. 1940

139. ВСАДНИК

Короче дни… Тропой холодной, дальней блуждает осень в сумрачных садах, и журавли, как зов любви прощальный, летят на юг и тают в облаках. А всадник мчится. Он забыл усталость. Звенит металл уздечки в тишине… Мой милый друг, то молодость промчалась на золотом, горячем скакуне. 1940

140. КРАЙ РОДНОЙ

Край родной, грозою опаленный, за недавнее— страдаю и скорблю. Я люблю тебя любовью миллионов, всей душой и сердцем я люблю. Я за нынешнее— славлю звонкой песней, что горит, как солнце на крыле. Я люблю тебя, мой край чудесный, пока буду жить я на земле. За грядущее,что мне дороже жизни, сквозь огонь любовь я свято нес, — я люблю тебя, весна-отчизна, так люблю, что не скрываю слез. Сплошь цветы… Идут дорогой люди… Край родной, полна тобою грудь,— и когда меня уже не будет, ты о песне этой не забудь. 1940

141. «Цветка не сорву — нету средства…»

Цветка не сорву — нету средства живую в нем боль притушить. Цветку, как и нам, мое сердце, под солнцем так хочется жить. Рожденный в суровое время под пушечный гул канонад, любуюсь цветком и добрею, вдыхая его аромат. И ты — как цветок в чистом поле, и мне ли тебя не любить? Не огорчу тебя болью, чтоб сердце свое не разбить. 1940

142. «Люблю я море в шумный час

прибоя…»

Люблю я море в шумный час прибоя, когда стремит оно волну к волне. Но в ясном и задумчивом покое оно еще стократ милее мне. Люблю тебя, когда ты говорлива, когда ни чувств, ни мыслей не таишь. Скажу тебе, русалке шаловливой: еще сильней люблю, когда молчишь… 1940

143. «Как будто сон. И кровь лучей…»

Как будто сон. И кровь лучей и кровь сердец — едина. Кричит в плену у палачей, рыдает Украина. Всё жду и жду. Сверкнет в очах день, словно весть от сына. Проснусь… Увижу: вся в цветах сияет Украина. 1941

144. ПЕСНЯ («Там на западе глубоко…»)

Там на западе глубоко пушки землю роют вновь… Мать на подвиг на высокий сына шлет, родную кровь. И морщинистые руки на плечах его лежат. И в суровый час разлуки слезы жемчугом дрожат. А вокруг — мой край крылатый, голубая даль бежит… На затворе автомата смуглая рука лежит. Шепчет мать: «Ты смелым будешь», и глаза в глаза глядят. А на западе орудья всё гудят, гудят, гудят… 6 августа 1941 Харьков

145. ПЕРЕД РАЗЛУКОЙ

В тумане слез — любимой очи, моя душа — в тумане слез… Дыханье холода и ночи разлуки ветер нам принес. Смертельным лезвием металла пронзили сердце… Дни… Года… Я слышал: ты во сне вздыхала, рыдала так, как никогда… Я в день приду из мрака ночи, от крови, от железных гроз. И синие засветят очи в тумане радости и слез… 17 сентября 1941, 1958

146. ИДУ

Пыли, ветра я добыча… Где Донец, сады, Лисичье,— там меня Украина кличет на кровавый, смертный бой. Я лечу туда бессонно. Перегоны, перегоны, край степной башкирский тонет в грезах дымки голубой. Где вы, вербы, вспомню, что ли, вечера в родимом поле, песен дальнее раздолье на закате в тишине?.. Незнакомы в небе птицы, словно сон проклятый снится, и душа моя — зарницей — утопает в этом сне… Не представить всех убитых, вражьи кони топчут жито, и звучат, гремят копыта в разоренных городах… Там прошла безумцев сила, где росли, любили милых, в селах — братские могилы, кровью залит счастья шлях. Тени улиц, тихих самых… Боль гвоздит, и в сердце шрамы. Я иду на крики мамы, чтоб укрыть от змей собой… Миг с веками здесь граничит… Дыма я, огня добыча,— то меня Украйна кличет на последний, смертный бой. 17 сентября 1941, 1958

147. «В сердцах отваги дух орлиный…»

В сердцах отваги дух орлиный и к хищным ордам лютый гнев. Лети к Отчизне, песня сына, грома войны преодолев. Година гроз, година славы сливает жизнь и смерть тесней. Под пушек гром, под гул кровавый пусть песнь стоит на страже дней. Мой край в огне, в борьбе жестокой. Мне ль равнодушным быть, друзья? Как воин в каске, кареокий, ты будь бесстрашной, песнь моя! Прославь свой край, лети к лазури, где пуль трассирующих град. И пусть не скажут — ты средь бури спала под грохот канонад. 19 сентября 1941, 1958