Стихотворения и поэмы

Пастернак Борис Леонидович

Я понял: все живо

Я понял: все живо. Векам не пропасть, И жизнь без наживы- Завидная часть. Спасибо, спасибо Трем тысячам лет, В трудах без разгиба Оставившим свет. Спасибо предтечам, Спасибо вождям. Не тем же, так нечем Отплачивать нам. И мы по жилищам Пойдем с фонарем И тоже поищем, И тоже умрем. И новые годы, Покинув ангар, Рванутся под своды Январских фанфар. И вечно, обвалом Врываясь извне, Великое в малом Отдастся во мне. ........ Железо и порох Заглядов вперед, И звезды, которых Износ не берет.

Все

наклоненья и залоги

Все наклоненья и залоги Изжеваны до одного. Хватить бы соды от изжоги! Так вот итог твой, мастерство? На днях я вышел книгой в Праге. Она меня перенесла В те дни, когда с заказом на дом От зарев, догоравших рядом, Я верил на слово бумаге, Облитой лампой ремесла. Бывало, снег несет вкрутую, Что только в голову придет. Я сумраком его грунтую Свой дом, и холст, и обиход. Всю зиму пишет он этюды, И у прохожих на виду Я их переношу оттуда, Таю, копирую, краду. Казалось альфой и омегой- Мы с жизнью на один покрой; И круглый год, в снегу, без снега, Она жила, как alter еgo, 20 И я назвал ее сестрой. Землею был так полон взор мой, Что зацветал, как курослеп С сурепкой мелкой неврасцеп, И пил корнями жженый, черный Цикорный сок густого дерна, И только это было формой, И это - лепкою судеб. Как вдруг - издание из Праги. Как будто реки и овраги Задумали на полчаса Наведаться из грек в варяги, В свои былые адреса. С тех пор все изменилось в корне. Мир стал невиданно широк. Так революции ль порок, Что я, с годами все покорней, Твержу, не знаю чей, урок? Откуда это? Что за притча, Что пепел рухнувших планет Родит скрипичные капричьо? Талантов много, духу нет. Поэт, не принимай на веру Примеров дантов и торкват. Искусство - дерзость глазомера, Влеченье, сила и захват. Тебя пилили на поленья В года, когда в огне невзгод В золе народонаселенья Оплавилось ядро: народ. Он для тебя вода и воздух, Он - прежний лютик луговой, Копной черемух белогроздых До облак взмывший головой. Не выставляй ему отметок. Растроганности грош цена. Грозой пади в объятья веток, Дождем обдай его до дна. Не умиляйся, - не подтянем. Сгинь без вести, вернись без сил, И по репьям и по плутаньям Поймем, кого ты посетил. Твое творение не орден: Награды назначает власть. А ты - тоски пеньковой гордень, Паренья парусная снасть.

20

другое "я", двойник (лат.)

Правда

Чего бы вздорного кругом Вражда ни говорила, Ни в чем не меряйся с врагом, Тебе он не мерило. Ни с кем соперничества нет. У нас не поединок. Полмиру затмевает свет Несметный вихрь песчинок. Пусть тучи пыли до небес, Ты высишься над прахом. Вся суть твоя - противовес Коричневым рубахам. Ты взял над всякой спесью верх С того большого часа, Как истуканов ниспроверг И вечностью запасся. Пусть у врага винты, болты, И медь, и алюминий. Твоей великой правоты Нет у него в помине.

1941

1917 - 1942

Заколдованное число! Ты со мной при любой перемене. Ты свершило свой круг и пришло. Я не верил в твое возвращенье. Как тогда, четверть века назад, На заре молодых вероятий, Золотишь ты мой ранний закат Светом тех же великих начатий. Ты справляешь свое торжество, И опять, двадцатипятилетье, Для тебя мне не жаль ничего, Как на памятном первом рассвете. Мне не жалко незрелых работ, И опять этим утром осенним Я оцениваю твой приход По готовности к свежим лишеньям. Предо мною твоя правота. Ты ни в чем предо мной неповинно, И война с духом тьмы неспроста Омрачает твою годовщину.

6 ноября 1942

Спешные строки

Чувствовалась

близость фронта. Разговор катюш Заносило с горизонта В тыловую глушь. И когда гряда позиций Отошла к орлу, Все задвигалось в столице И ее тылу. Помню в поездах мороку, Толчею подвод, Осень отводил к востоку Сорок первый год. Помнится искус бомбежек, Хриплый вой сирен, Щеткою торчавший ежик Улиц, крыш и стен. Тротуар под небоскребом В страшной глубине Мертвым островом за гробом Представлялся мне. И когда от бомбы в небо Кинуло труху, Я и Анатолий Глебов Были наверху. Чем я вознесен сегодня До семи небес, Точно вновь из преисподней Я на крышу влез? Я сейчас спущусь к жилицам, Объявлю отбой, Проведу рукой по лицам, Пьяный и слепой. Я скажу: долой суровость! Белую на стол! Сногсшибательная новость: Возвращен орел. Я великолепно помню День, когда он сдан. Было жарко, словно в домне, И с утра - туман. И с утра пошло катиться, Побежало вширь: Отдан город, город - птица, Город - богатырь. Но тревога миновала. Он освобожден. Поднимайтесь из подвала, Выходите вон! Слава павшим. Слава строем Проходящим вслед. Слава вечная героям И творцам побед!

7 августа 1943

Зарево <начало поэмы>

Вступление

1

Нас время балует победами, И вещи каждую минуту Все сказочнее и неведомей В зеленом зареве салюта. Все смотрят, как ракета, падая, Ударится о мостовую, За холостою канонадою Припоминая боевую. На улице светло, как в храмине, И вид ее неузнаваем. Мы от толпы в ракетном пламени Горящих глаз не отрываем.

2

В пути из армии, нечаянно На это зарево наехав, Встречает кто-нибудь окраину В блистании своих успехов. Он сходит у опушки рощицы, Где в черном кружеве, узорясь, Ночное зарево полощется Сквозь веток реденькую прорезь. И он сухой листвою шествует На пункт поверочно-контрольный Узнать, какую новость чествуют Зарницами первопрестольной. Там называют операцию, Которой он и сам участник, И он столбом иллюминации Пленяется, как третьеклассник.

3

И вдруг его машина портится. Опять с педалями нет сладу. Ругаясь, как казак на хортице, Он ходит, чтоб унять досаду. И он отходит к ветлам, стелющим Вдоль по лугу холсты тумана, И остается перед зрелищем, Прикованный красой нежданной. Болотной непроглядной гущею Чернеют заросли заречья, И город, яркий, как грядущее, Вздымается из тьмы навстречу.

4

Он думает: "Я в нем изведаю, Что и не снилось мне доселе, Что я купил в крови победою И видел в смотровые щели. Мы на словах не остановимся, Но, точно в сновиденьи вещем, Еще привольнее отстроимся И лучше прежнего заблещем". Пока мечтами горделивыми Он залетает в край бессонный, Его протяжно, с перерывами Зовет с дороги рев клаксона.

Глава первая

1

В искатели благополучия Писатель в старину не метил. Его герой болел падучею, Горел и был страданьем светел. Мне думается, не прикрашивай Мы самых безобидных мыслей, Писали б, с позволенья вашего, И мы, как Хемингуэй и Пристли. Я тьму бумаги перепачкаю И пропасть краски перемажу, Покамест доберусь раскачкою До истинного персонажа. Зато без всякой аллегории Он - зарево в моем заглавьи, Стрелок, как в песнях Черногории, И служит в младшем комсоставе.