Стихотворения, не вошедшие в сборники
Шрифт:
Уж так-то обойдется расчудесно…
Катай, катай, не бойся, дурачок!»
Увещевал его святой отец.
Краснеет Ника, но в ответ ни слова.
И хочется взглянуть на Милюкова,
И колется… Таврический Дворец.
Но впрочем, Ник послушаться готов.
Свершилось все по изволенью Гриши:
Под круглою Таврическою крышей
Восстали рядом Ник и Милюков.
А Скобелев, Чхеидзе и Чхенкели, [29]
29
Чхеидзе,
В углах таясь, шептались и бледнели.
Повиснули их буйные головки.
Там Ганфман [30] был и Бонди [31] из «Биржевки»-
Чтоб лучше написать о светлом дне…
И написали… И во всей стране
Настала некакая тишина,
Пусть не надолго — все-таки отдышка.
Министров нет — один священный Гришка…
Мы даже и забыли, что война. [32]
<Mapт 1916>
30
Ганфман — редактор газеты «Речь».
31
Бонди — редактор газеты «Биржевые Ведомости» = «Биржевка».
32
Имеется в виду приезд Николая на открытие весенней думской сессии 1916 г. в Таврический Дворец.
ВЕРЕ
На луне живут муравьи
И не знают о зле.
У нас — откровенья свои,
Мы живем на земле.
Хрупки, слабы дети луны,
Сами губят себя.
Милосердны мы и сильны,
Побеждаем — любя.
29 апреля 1916
С.-Петербург
С ЛЕСТНИЦЫ
Нет, жизнь груба,— не будь чувствителен,
Не будь с ней честно-неумел:
Ни слишком рабски-исполнителен,
Ни слишком рыцарски-несмел.
Нет, Жизнь — как наглая хипесница: [33]
Чем ты честней — она жадней…
Не поддавайся жадной; с лестницы
Порой спускать ее умей!
28 мая 1916
Кисловодск
33
Хипес (блатной жаргон — феня) вид мошенничества, когда женщина (хипесница) приглашает к себе мужчину и создает компроментирующую его обстановку, а внезапно появившийся сообщник шантажирует его с целью получения денег или какой-либо иной. Процветает на высоком техническом уровне и в современной России (министры, прокуроры и т.д.).
О:
Знаю ржавые трубы я,
понимаю, куда бег чей;
знаю, если слова грубые,-
сейчас же легче.
Если выберу порвотнее
(как серое мыло),
чтобы дур тошнило,
а дуракам было обидно -
было!-
сейчас же я беззаботнее,
и за себя не так стыдно.
Если засадить словами
в одну яму Бога и проститутку,
то
вздохнешь на минутку.
Всякий раскрытый рот мажь
заношенной сорочкой,
всё, не благословясь, наотмашь
бей черной строчкой.
Положим, тут самовранье:
мышонком сверкнет радость;
строчки — строчки, не ременье;
но отдышаться надо ж?
Да!
Так всегда!
скажешь погаже,
погрубее,— сейчас же
весело, точно выпил пенного…
Но отчего?
Не знаю, отчего. А жалею и его,
его, обыкновенного,
его, таковского,
как все мы, здешние,— грешного,-
Владимира Маяковского.
13 октября 1916
«Опять мороз! И ветер жжет…»
Опять мороз! И ветер жжет
Мои отвыкнувшие щеки,
И смотрит месяц хладноокий,
Как нас за пять рублей влечет
Извозчик, на брега Фонтанки…
Довез, довлек, хоть обобрал!
И входим мы в Петровский зал,
Дрожа, промерзнув до изнанки.
Там молодой штейнерианец
(В очках и лысый, но дитя)
Легко, играя и шутя,
Уж исполнял свой нежный танец.
Кресты и круги бытия
Он рисовал скрипучим мелом
И звал к порогам «оледелым»
Антропософского «не я»…
Горят огни… Гудит столица…
Линялые знакомы лица,-
Цветы пустыни нашей невской:
Вот Сологуб с Чеботаревской,
А вот, засунувшись за дверь,
Василий Розанов и дщерь…
Грустит Волынский, молью трачен,
Привычно Ремизов невзрачен,
След прошлого лежит на Пясте…
Но нет, довольно! Что так прытко?
Кончается моя открытка!
Домой! Опять я в вашей власти -
Извозчик, месяца лучи
И вихря снежного бичи.
PAHO?
Святое имя среди тумана
Звездой далекой дрожит в ночи.
Смотри и слушай. И если рано -
Будь милосерден,— молчи! молчи!
Мы в катакомбах; и не случайно
Зовет нас тайна и тишина.
Всё будет явно, что ныне тайно,
Для тех, чья тайне душа верна.
ЛЕНИНСКИЕ ДНИ
«В эти дни не до „поэзии“»
О, этот бред партийный,
Игра, игра!
Уж лучше Киев самостийный
И Петлюра!..
12 декабря 1917
СПБ
ИЗДЕВКА
Ничего никому не скажешь
Ни прозой, ни стихами;
Разделенного — не свяжешь
Никакими словами.
Свернем же дырявое знамя,
Бросим острое древко;
Это черт смеется над нами,
И надоела издевка.
Ведь так в могилу и ляжешь,—
И придавит могилу камень,—
А никому ничего не скажешь
Ни прозой, ни стихами…
МЕЛЕШИН-ВРОНСКИЙ
(шутя)
Наш дружносельский комиссар —
Кто он? Чья доблестная сила
Коммунистический пожар
В его душе воспламенила?
Зиновьев, Урицкий, иль Он,
Сам Ленин, старец мудроглавый?
Иль сын Израиля — Леон,
Демоноокий и лукавый?
Иль, может быть, от власти пьян
(Хотя боюсь, что ошибуся),
Его пленил левак-Прошьян
И разнесчастная Маруся?
<