Стихотворения. Поэмы

Есенин Сергей Александрович

2

Небо — как колокол, Месяц — язык, Мать моя — родина, Я — большевик. [74] Ради вселенского Братства людей Радуюсь песней я Смерти твоей. Крепкий и сильный, На гибель твою В колокол синий Я месяцем бью. Братья миряне, Вам моя песнь. Слышу в тумане я Светлую весть.

74

Мать моя — родина, // Я — большевик. — В 1919 году Есенин подписал заявление, в

котором говорилось: «Признавая себя по убеждениям идейным коммунистом, примыкающим к революционному движению, представленному РКП…» (Собр. соч., т. 5, с. 81). Активная поддержка Есениным Октябрьской революции вызвала яростные нападки на него со стороны контрреволюционно настроенных писателей. Характерно следующее свидетельство А. А. Блока: «Звонил Есенин, рассказывал о вчерашнем «утре России» в Тенишевском зале. Гизетти и толпа кричали по адресу его, А. Белого и моему: «изменники». Не подают руки. Кадеты и Мережковские злятся на меня страшно» (А. А. Блок. Записные книжки. М., 1965, с. 385. Запись от 22 января 1918 г.)

3

Вот она, вот голубица, Севшая ветру на длань. Снова зарею клубится Мой луговой Иордань. Славлю тебя, голубая, Звездами вбитая высь. Снова до отчего рая Руки мои поднялись. Вижу вас, злачные нивы, С стадом буланых коней. С дудкой пастушеской в ивах Бродит апостол Андрей [75] . И, полная боли и гнева, Там, на окрайне села, Мати пречистая дева Розгой стегает осла.

75

Апостол Андрей— один из православных святых, брат апостола Петра. Существовала легенда о путешествии апостола Андрея по Руси, которая вошла в «Повесть временных лет».

4

Братья мои, люди, люди! Все мы, все когда-нибудь В тех благих селеньях будем, Где протоптан Млечный Путь. Не жалейте же ушедших, Уходящих каждый час, — Там на ландышах расцветших Лучше, чем в полях у нас. Страж любви — судьба-мздоимец Счастье пестует не век. Кто сегодня был любимец — Завтра нищий человек.

5

О новый, новый, новый, Прорезавший тучи день! Отроком солнцеголовым Сядь ты ко мне под плетень. Дай мне твои волосья Гребнем луны расчесать. Этим обычаем гостя Мы научились встречать. Древняя тень Маврикии [76] Родственна нашим холмам, Дождиком в нивы златые Нас посетил Авраам. Сядь ты ко мне на крылечко, Тихо склонись ко плечу. Синюю звездочку свечкой Я пред тобой засвечу. Буду тебе я молиться, Славить твою Иордань… Вот она, вот голубица, Севшая ветру на длань.

76

Маврикия— Маврикийский дуб, упоминаемый в Библии. Есенин так толкует этот образ в своей статье «Ключи Марии»: «…то символическое древо, которое означает «семью»… Скандинавская Иггдразиль— поклонение ясеню, то древо, под которым сидел Гуатама, и этот Маврикийский дуб были символами «семьи» как в узком, так и в широком смысле у всех народов… мы есть чада древа, семья того вселенского дуба, под которым Авраам встречает святую троицу» (Собр. соч., т. 4, с. 176).

20–23 июня 1918

Константиново

«Зеленая прическа…»

Л. И. Катиной

Зеленая прическа, Девическая грудь, О тонкая березка, Что загляделась в пруд? Что шепчет тебе ветер? О чем звенит песок? Иль хочешь в косы-ветви Ты лунный гребешок? Открой, открой мне тайну Твоих древесных дум, Я полюбил

печальный Твой предосенний шум. И мне в ответ березка: «О любопытный друг, Сегодня ночью звездной Здесь слезы лил пастух. Луна стелила тени, Сияли зеленя. За голые колени Он обнимал меня. И так, вдохнувши глубко, Сказал под звон ветвей: «Прощай, моя голубка, До новых журавлей».

<1918>

«Серебристая дорога…»

Серебристая дорога, Ты зовешь меня куда? Свечкой чисточетверговой Над тобой горит звезда. Грусть ты или радость теплишь? Иль к безумью правишь бег? Помоги мне сердцем вешним Долюбить твой жесткий снег. Дай ты мне зарю на дровни, Ветку вербы на узду. Может быть, к вратам господним Сам себя я приведу.

<1918>

«Отвори мне, страж заоблачный…»

Отвори мне, страж заоблачный, Голубые двери дня. Белый ангел этой полночью Моего увел коня. Богу лишнего не надобно, Конь мой — мощь моя и крепь. Слышу я, как ржет он жалобно, Закусив златую цепь. Вижу, как он бьется, мечется, Теребя тугой аркан, И летит с него, как с месяца, Шерсть буланая в туман.

<1918>

«Вот оно, глупое счастье…»

Вот оно, глупое счастье С белыми окнами в сад! Но пруду лебедем красным Плавает тихий закат. Здравствуй, златое затишье, С тенью березы в воде! Галочья стая на крыше Служит вечерню звезде. Где-то за садом несмело, Там, где калина цветет, Нежная девушка в белом Нежную песню поет. Стелется синею рясой С поля ночной холодок., Глупое, милое счастье, Свежая розовость щек!

1918

«Я покинул родимый дом…»

Я покинул родимый дом, Голубую оставил Русь. В три звезды березняк над прудом Теплит матери старой грусть. Золотою лягушкой луна Распласталась на тихой воде. Словно яблонный цвет, седина У отца пролилась в бороде. Я не скоро, не скоро вернусь! Долго петь и звенеть пурге. Стережет голубую Русь Старый клен на одной ноге. И я знаю, есть радость в нем Тем, кто листьев целует дождь, Оттого что тот старый клен Головой на меня похож.

1918

«Закружилась листва золотая…»

Закружилась листва золотая В розоватой воде на пруду, Словно бабочек легкая стая С замираньем летит на звезду. Я сегодня влюблен в этот вечер, Близок сердцу желтеющий дол. Отрок-ветер по самые плечи Заголил на березке подол. И в душе и в долине прохлада, Синий сумрак как стадо овец, За калиткою смолкшего сада Прозвенит и замрет бубенец. Я еще никогда бережливо Так не слушал разумную плоть, Хорошо бы, как ветками ива, Опрокинуться в розовость вод. Хорошо бы, на стог улыбаясь, Мордой месяца сено жевать… Где ты, где, моя тихая радость — Все любя, ничего не желать?