По залу бальному она прошла,Метеоритным блеском пламенея. —Казалась так ничтожна и пошлаТолпа мужчин, спешащая за нею.И ей вослед хотелось крикнуть: «Сгинь,О, насаждение, в игре мгновеннойОдну из беломраморных богиньОблекшее людскою плотью бренной!»И он следил за нею из угла,Словам другой рассеянно внимая,А на лицо его уже леглаГрозы, над ним нависшей, тень немая.Чужая страсть вдруг стала мне близка,И в душу холодом могил подуло:Мне чудилось, что у его вискаБлеснуло сталью вороненой дуло.
Август 1918
За
золотою гробовою крышкой
За золотою гробовою крышкойЯ шел и вспоминал о нем в тоске —Быть в тридцать лет мечтателем, мальчишкой,Все кончить пулей, канувшей в виске!И, старческими веками слезясь,В карете мать тащилась за друзьямиНемногими, ноябрьской стужи грязьМесившими, к сырой далекой яме.В открытый гроб сквозь газ на облик тленныйЧуть моросил серебряный снежок.И розы рдели роскошью надменной,Как будто бы их венчики не жегПолярный мрачный ветер. А она,На гроб те розы бросившая кровью,От тяжкой красоты своей томна,Неслась за птицами на юг к зимовью.
1918
В качалке пред огнем сейчас сидела
В качалке пред огнем сейчас сиделаБлистая дерзостнее и смуглей,И вместе с солнцем дней истлевших рделаСредь золота березовых углей.И нет ее. И печь не огневеет.Передрассветная томится тьма.Томлюсь и я. И слышу, близко веетЕе волос и шеи аромат.И червь предчувствия мой череп гложет:Пускай любовь бушует до седин,Но на последнем позлащенном ложеТы будешь тлеть без женщины один.
1917
Ты для меня давно мертва
Ты для меня давно мертваИ перетлела в призрак рая,Так почему ж свои праваОтстаиваешь ты, карая?Когда среди немилых ласкЯ в забытьи, греша с другими,Зубов зажатых скрывши лязг,Шепчу твое родное имя,Исчезнет вдруг истома сна —И обаянье отлетело,И близость страстная страшна,Как будто рядом мертвой тело.И мне мерещится, что в тишьНочную хлынет златом пламяИ, ты мне душу искогтишь,Оледенив ее крылами.
1917
Земля лучилась, отражая
Земля лучилась, отражаяПоблекшим жнивом блеск луны.Вы были лунная, чужаяИ над собою не вольны.И все дневное дивным стало,И призрачною мнилась дальИ что под дымной мглой блистало —Полынная ли степь, вода ль.И, стройной тенью вырастая,Вся в млечной голубой пыли,Такая нежная, простая,Вы рядом близко-близко шли.Движением ресниц однихПонять давая — здесь не местоСтрастям и буйству, я невеста,И ждет меня уже жених.Я слушал будто бы спокойный,А там в душе беззвучно гасДень радостный золотознойныйПод блеском ваших лунных глаз.С тех пор тоскую каждый день яИ выжечь солнцем не могуСеребряного наважденьяЛуны, сияющей в мозгу.
1918
Твой сон передрассветный сладок
Твой сон передрассветный сладок,И дразнит дерзкого меняНамеками прозрачных складокЧуть дышащая простыня.Но, недотрога, ты свернуласьПод стать мимозе иль ежу.На цыпочках, чтоб не проснулась,Уйду, тебя не разбужу.Какая гладь и ширь какая!И с якоря вниз головойСейчас слечу я, рассекаяХрусталь дремотный,
Котомкою стянуты плечи,Но сердцу и груди легко.И солон сыр горный, овечий,И сладостно коз молоко.Вон девочка… С нежной истомойПугливо глядит, как коза.Попорчены красной трахомойЕе грозовые глаза.Как низко, и грязно, и нище,И кажется бедных беднейОборванных горцев жилищеИз сложенных в груду камней.Что нужды? Им много не надо:В лощине у гневной рекиНакормится буйволов стадо,Накопит баран курдюки.И скалы отвесны и хмуры,Где пенят потоки снега,Где в пропасть бросаются турыНа каменный лоб и рога.И утром, и вечером звонкиПод бьющей струей кувшины,И горлышек узких воронкиБлестят из-за гибкой спины.И радостна Пасха близ неба,Где снежные тучи рассекНад церковью Цминде-СамебаВершиною льдистой Казбек.
1912
II
Пусть позади на лаве горнейСияют вечный лед и снег, —Здесь юрких ящериц проворнейМежду камней бесшумный бег.Арагва светлая для слухаНежней, чем Терек… У ручьяБьет палкой нищая старухаПо куче красного тряпья.И восемь пар волов, впряженныхВ один идущий туго плуг,Под крик людей изнеможденныхИ резкий чиркающий стукГотовят ниву… Все крупнееУ буйволов их грузный круп.У женщин тоньше и нежнееДуга бровей, усмешка губ.И все пышней, все золотистейЗеленый и отлогий скат,Где скоро усики и кистиПокажет буйный виноград.Здесь, посреди непостоянстваИ смены царств, в прибое орд,Очаг начальный христианстваОстался незлоблив, но тверд.И пред народною иконой,Где взрезал огненную пастьГеоргий жирному дракону, —Смиренно хочется упасть.
1912
ПОД РЕСНИЦЕЙ
Вздохнет от пышной тяжести весь дом,Опять простой и милой станет зала,Где в самый зной покойница лежалаЭфиром заморожена и льдом.И острый лик с пятнистостью лиловойПоплыл на полотенцах в блеске риз.На скатерти разложена в столовойПриданое — серебряный сервиз.И нянька с плачем у окна гостинойТоропится ребенка приподнять,И под ресницей золотистой длиннойВ лазурь глазенок канет в белом мать.
1913
Золотые реснички сквозят в бирюзу
Золотые реснички сквозят в бирюзу,Девочке в капоре алом нянька,Слышу я, шамкает: «Леночка, глянь-ка,Вон покойничка хоронить везут».И Леночка смотрит, забывши лопаткойЗеленой расшвыривать мокрый песок.А в ветре апрельском брагою сладкойВ березах крепчает весенний сок;Покачнув балдахином, помост катафалкаСпоткнулся колесами о выбоины мостовой.Наверно, бедному жестко и валкоНа подушке из стружек подпрыгивать головой.И в пальмовых листьях незабудки из жестиТрясутся, и прядает султанами четверня…Леночка, Леночка, с покойничком вместеПроводи же глазенками и уходящего меня.