Стихотворения
Шрифт:
Отец - Амстердам, Сын - Алексий.
Купель нашей веры - сивухи бадья,
молитвы - из мата и флексий.
Мы - Символ Истории Нашей Страны,
мы - тот Идеал, на который
истрачены Кровь Бесконечной Войны,
Богатства, и Люди, и споры.
Мы ходим по питерским старым домам,
мы ищем еду по помойкам.
Советские люди безжалостны к нам,
к Объедкам Державы, к Опойкам.
Но
мы ждем его в наших подвалах.
И он к нам идет уже. Тихо идет...
И светится дух его алый.
1990
КАДЕНЦИЯ К НАГОРНОЙ ПРОПОВЕДИ
В последнее время, мой друг,
как будто оплакано мною,
мы лечим вчерашний испуг
задуманной завтра войною.
А Новое Время грядет,
Душа вырастает из тела...
Свершил свой урок Идиот -
Звезда Надо Мной потеплела.
Мне что-то сигналит она
и путает старые коды...
А сердцу нужна тишина,
чтоб выяснить Ритмы Природы.
И вот я решился посметь
добавить к Нагорной каденцу -
Душе, нисходящей к младенцу,
сие происшествие - смерть.
Виновная в райской вине,
грешившая там со стараньем,
Душа, умерев в вышине,
спускается в тело страданья.
И присно неясен сей знак,
невидим и неосязаем...
Как будто в астральный сквозняк
мы с горних пенат исчезаем.
И где появляемся? в чем?
в какой предначертанной роли?
Чтоб край небосвода плечом
царапать в античной неволе?
И кажемся - божьи сыны
баранами в сгаде авгура.
И нет на плечах Тишины,
а только - Культура, Культура...
Учитель, я весел и сир,
мне слово твое - не для слуха,
но ты не назвал Этот Мир
вместилищем Мертвого Духа.
Да, ты об одном умолчал,
жалея умерших на Небе.
И видится мне по ночам -
я песни слагаю в Эребе.
И вижу тебя среди строк,
вдали от Кромешного Рая...
И снова я тут- одинок,
и снова я тут - одинок,
и снова я там - умираю.
В молитве - в вине и в войне
шепчу безнадежные звуки -
Мария, на Том Стороне
Стань Матерью мне Не На Муки!
Мама Мария! Где я и где ты?
Куда летят наши Синие птицы?
и золотые? С такой высоты
о твердь земную легко разбиться.
1990
РУССКИЙ
Я и два филолога в скверике гудели.
Я им врал про Пушкина - мол, всего читал.
А они мне говорят - мы на той неделе
чокались с читателем - не тебе чета!
Ты чего себе достал? Нам налей немного ...
Мы вот у Кузнечного купили хлорофос.
Надо все испробовать. Что там пьют у Бога?
Неизвестно. А тренаж упростит вопрос.
Ну. а я им говорю - вы и мне налейте.
Я отраву русскую глотаю тридцать лет,
Скажем, после мышьяка могу играть на флейте,
ну, а после стронция я люблю балет.
Я налил им чистенькой, они мне - хлорофоса.
Обменялись радостью. Тронуло до вен.
Лишь бы только не было у меня поноса.
Этот самый хлорофос слабит, как пурген.
Я спросил филологов о приватизации,
мол, на что рассчитывать может гражданин?
– При опускании бачка - на шум канализации,
и на то, что Маяковский вынул из штанин.
Так они ответили, эти слововеды,
словоблюды пьяные - в мозгах хлорофос.
– Демократам - говорят - не видать победы.
Потому что демократ - тот же кровосос.
Тут уж я не вытерпел - речи ваши низкие
против эволюции и прогресса, блин!
Это вам напукали бабки большевистские.
А они мне говорят - пейте, гражданин!
Я из благодарности рассупонил хавало,
затянул тихонечко гимн эсэсэсэр.
Мне подпели членики Партии Бухаловой.
И слушал нас своей спиной милиционер.
Тут подсел к нам дяденька, социолог признанный.
– Объясните, говорю, Русский нам Вопрос.
Он ответил - это, брат, истина капризная,
Ну тогда, я говорю, пошел-ка ты в Форос!
Тут он взъерепенился и прочел нам лекцию
про соборность русскую, про народовол.
Мол, класс номенклатурщиков потерял эрекцию,
потерял поллюцию старый комсомол.
Все вдруг стали русскими националистами,
двинули в политику доцент и пахан.
Это все описано еще евангелистами.
Да и в ветхой Библии был товарищ Хам.
Это имя общее для борцов за общее.
Тут его я перебил - Это ты даешь!
Вон буржуи русские наше тело тощее
гложут с демократами, аки злая вошь.
Это верно, - он сказал. И мы за это выпили.