Так смерть красна издалека;Пускай она летит стрелою.За ней я следую пока,Лишь только б не она за мною.За ней я всюду полечуИ наслажуся в созерцанье,Но сам привлечь ее вниманьеНи за полмира не хочу.
Очи N. N.
Нет смерти здесь; и сердце вторит нет;Для смерти слишком весел этот свет.И не твоим глазам творец судилГореть, играть для тленья и могил…Хоть все возьмет могильная доска,Их пожалеет смерти злой рука;Их луч с небес, и, как в родных краях,Они
блеснут звездами в небесах!
Кавказу
Кавказ! далекая страна!Жилище вольности простой!И ты несчастьями полнаИ окровавлена войной!..Ужель пещеры и скалыПод дикой пеленою мглыУслышат также крик страстен,Звон славы, злата и цепей?..Нет! прошлых лет не ожидай,Черкес, в отечество свое:Свободе прежде милый крайПриметно гибнет для нее.
Утро на Кавказе
Светает – вьется дикой пеленойВокруг лесистых гор туман ночной;Еще у ног Кавказа тишина;Молчит табун, река журчит одна.Вот на скале новорожденный лучЗарделся вдруг, прорезавшись меж туч,И розовый по речке и шатрамРазлился блеск, и светит там и там:Так девушки, купаяся в тени,Когда увидят юношу они,Краснеют все, к земле склоняют взор:Но как бежать, коль близок милый вор!..
В теснине Кавказа я знаю скалу,Туда долететь лишь степному орлу,Но крест деревянный чернеет над ней,Гниет он и гнется от бурь и дождей.И много уж лет протекло без следовС тех пор, как он виден с далеких холмов.И каждая кверху подъята рука,Как будто он хочет схватить облака.
40
Крест на скале
Печатается по копии ИРЛИ. Датируется предположительно 1830 г., когда Лермонтов познакомился с семейством Сушковых. В копии стихотворения – надпись: «M-lle Souschkoff».
Биограф Лермонтова П. А. Висковатов предполагал, что оно адресовано Е. П. Сушковой, впоследствии Ростопчиной.
О, если б взойти удалось мне туда,Как я бы молился и плакал тогда;И после я сбросил бы цепь бытия,И с бурею братом назвался бы я!
Лермонтов. Развалины близ села Караагач в Кахетии
Прости, мой друг!..
Прости, мой друг!.. как призрак я лечуВ далекий край: печали я ищу;Хочу грустить, но лишь не пред тобой.Ты можешь жить, не слыша голос мой;Из всех блаженств, отнятых у меня,Осталось мне одно: видать тебя,Тот взор, что небо жалостью зажгло.Все кончено! – ни бледное чело,Ни пасмурный и недовольный взглядНичем, ничем его не омрачат!..Меня забыть прекрасной нет труда, —И я тебя забуду навсегда;Я мучусь, если мысль ко мне придет,Что и тебя несчастна убьет,Что некогда с ланит и с уст мечтаКак дым слетит, завянет красота,Забьется сердце медленней – свинецТоски на нем – и что всему конец!..Однако ж я желал бы увидатьТвой хладный труп, чтобы себе сказать:«Чего еще! желанья отняты,Бедняк – теперь совсем, совсем оставлен ты!»
Челнок
Воет
ветр и свистит пред недальной грозой;По морю, на темный восток,Озаряемый молньей, кидаем волной,Несется неверный челнок.Два гребца в нем сидят с беспокойным челом,И что-то у ног их под белым холстом.И вихорь сильней по волнам пробежал,И сорван летучий покров.Под ним человек неподвижно лежал,И бледный, как жертва гробов,Взор мрачен и дик, как сражения дым,Как тучи на небе иль волны под ним.В чалме он богатой, с обритой главой,И цепь на руках и ногах,И рана близ сердца, и ток кровянойНе держит опасности страх;Он смерть равнодушнее спутников ждет,Хотя его прежде она уведет.Так с смертию вечно: чем ближе она,Тем менее жалко нам свет;Две могилы не так нам страшны, как одна,Потому что надежды здесь нет.И если б не ждал я счастливого дня,Давно не дышала бы грудь у меня!..
Отрывок
На жизнь надеяться страшасьЖиву, как камень меж камней,Излить страдания скупясь:Пускай сгниют в груди моей.Рассказ моих сердечных мукНе возмутит ушей людских.Ужель при сшибке камней звукПроникнет в середину их?Хранится пламень неземнойСо дней младенчества во мне.Но велено ему судьбой,Как жил, погибнуть в тишине.Я твердо ждал его плодов,С собой беседовать любя.Утихнет звук сердечных слов:Один, один останусь я.Для тайных дум я пренебрегИ путь любви и славы путь,Все, чем хоть мало в свете могИль отличиться, иль блеснуть;Беднейший средь существ земных.Останусь я в кругу людей,Навек лишась достоинств ихИ добродетели своей!Две жизни в нас до гроба есть.Есть грозный дух: он чужд уму:Любовь, надежда, скорбь и месть:Все, все подвержено ему.Он основал жилище там,Где можем память сохранять,И предвещает гибель нам,Когда уж поздно избегать.Терзать и мучить любит он;В его речах нередко ложь;Он точит жизнь как скорпион.Ему поверил я – и что ж!Взгляните на мое чело,Всмотритесь в очи, в бледный цвет;Лицо мое вам не моглоСказать, что мне пятнадцать лет.И скоро старость приведетМеня к могиле – я взглянуНа жизнь-на весь ничтожный плод —И о прошедшем вспомяну:Придет сей верный друг могил,С своей холодной красотой:Об чем страдал, что я любил,Тогда лишь будет мне мечтой.Ужель единый гроб для всехУничтожением грозит?Как знать: тогда, быть может, смехПолмертвого воспламенит!Придет веселость, звук чужойПоныне в словаре моем:И я об юности златойНе погорюю пред концом.Теперь я вижу: пышный светНе для людей был сотворен.Мы сгибнем, наш сотрется след,Таков наш рок, таков закон;Наш дух вселенной вихрь умчитК безбрежным, мрачным сторонам,Наш прах лишь землю умягчитДругим, чистейшим существам.