Стихотворения

Ходасевич Владислав Фелицианович

* * *

Зазвени, затруби, карусель, Закружись по широкому кругу. Хорошо в колеснице вдвоем Пролетать, улыбаясь друг другу. Обвевает сквозным холодком Полосатая ткань балдахина. Барабанная слышится трель, Всё быстрее бежит карусель. «Поцелуйте меня, синьорина». И с улыбкой царевна в ответ: «Не хочу, не люблю, не надейся…» — «Не полюбишь меня?» — «Никогда» Ну — кружись в карусели и смейся. В колеснице на спинке звезда Намалевана красным и синим. Мне не страшен, царевна, о нет, Твой

жестокий, веселый ответ: Всё равно мы друг друга не минем. И звенит, и трубит карусель, Закрутясь по заветному кругу. Ну, не надо об этом. Забудь — И опять улыбнемся друг другу. Неизменен вертящийся путь, Колыхается ткань балдахина. <1911>

Раскаяние

Я много лгал, запугивал детей Порывами внезапного волненья… Украденной личиной вдохновенья Я обольщал любовниц и друзей. Теперь — конец. Одно изнеможенье Еще дрожит в пустой душе моей. Всему конец. Как рассеченный змей, Бессильные растягиваю звенья. Поверженный, струей живого яда Врагам в лицо неистово плюю. Но я [погиб] [замолк], я больше не пою, Лишь в сердце тлеет гордая отрада, Что, м<ожет> б<ыть>, за голову мою Тебе была обещана награда. 4 ноября 1911 Арбат, 49

Случайность

В душе холодной и лукавой Не воскресить былых страстей, [И лирный голос величавый Уже давно не внятен ей.] Но всё ж порой прихлынут слезы К душе безумной и пустой. И сердце заплетают розы, Взращенные «ее» рукой. Не так ли, до земли склоненный У чужеземных алтарей, Твердит изгнанник умиленный Молитвы родины своей? Но всё ж порой во дни разлуки, Как прежде, властвует мечта, И я целую ваши руки, [Как целовал «ее» уста.]

П. С<ухоти>ну

Стыд неучтивому гостю, рукой отстранившему чашу. Вдвое стыднее, поэт, прозой ответить на стих. Слушай же, Вакха любимец! Боюсь, прогневал ты Флору, Дерзкою волей певца в мед обративши «Полынь». 1914

Поэту-пролетарию

Байрону, Пушкину вслед, родословьем своим ты гордишься; Грубый отбросив терпуг, персты на струны кладешь; Учителями твоими — Шульговский, Брюсов и Белый… [Вижу, что верным путем ты неуклонно идешь.] …………………………………………………………… Вижу, осталось тебе стать чудотворцем — и всё. <1914>

Утро

[Как мячик, ] скачет по двору [Вертлявый] воробей. Всё ты, мечта привычная, Поешь в душе моей. …………………………………… Ах, жить, о смерти думая, Уютно и легко. 16 мая <1915>

* * *

С грохотом летели мимо тихих станций Поезда, наполненные толпами людей, И мелькали смутно лица, ружья, ранцы, Жестяные чайники, попоны лошадей. <1915>

* * *

Помн<ю>, Лила, наши речи

вкрадчив<ые>, Погасить не смели мы огня, И, лицо от света отворачивая, Ты стыдливо нежила меня. Помню, Лила, эти ласки длитель<ные> (Жгучий дар девической руки), Слишком томные и утомительные, Помню кровь, стучавшую в виски. О, любовь, как полусон обманчивая! У запретной пропасти, дрожа, Мы бродили, ласки не заканчивая, К<а>к <волчки?> по острию ножа. С той поры, любовь и жизнь растрачивая, [В трепете вечерней полутьмы] Скольким мы шептали речи вкрадчивые, Скольким клятвам изменили мы. И когда, за горло цепко схватывая, Злая страсть безумила меня, В тело мне впивались зубы матовые. <1915>

* * *

У черных скал, в порочном полусне, Смотрела ты в морскую мглу, Темира. Твоя любовь, к<а>к царская порфира, В те вечера давила плечи мне. Горячий воздух от песков Алжира Струей тягучей стлался по волне, И были мы пресыщены вполне Разнузданным великолепьем мира. <1915>

Отчаянье

Мне нож подает и торопит: «Возьми же — и грудь раздвои!» А жадное сердце всё копит Земные богатства свои. Когда же глухое биенье Порою задержит слегка — Отчетливей слышу паденье Червонца на дно сундука. Вскочу ли я с ложа, усталый, Ужасным разбуженный сном, — Оно, надрываясь, в подвалы Ссыпает мешок за мешком. Когда же, прервав вереницу Давно затянувшихся дней, Впрягите в мою колесницу Двенадцать отборных коней. 31 июля 1916

Santa Lucia

Здравствуй, песенка с волн Адриатики! Вот, сошлись послушать тебя Из двух лазаретов солдатики, Да татарин с мешком, да я. Хорошо, что нет слов у песенки: Всем поет она об одном. В каждое сердце по тайной лесенке Пробирается маленький гном. Март — 13 ноября 1916

* * *

Полно рыдать об умершей Елене, Радость опять осенила меня. Снова я с вами, нестрашные тени Венецианского дня! 1916

* * *

Тащился по снегу тюремный фургон, И тот, кто был крепко в него заключен, Смотрел сквозь решетку на вольных людей, На пар, клокотавший из конских ноздрей… [И слышал он женский призывчивый смех] 15 февраля 1917

* * *

В этом глупом Schweizerhof'e Приготовившись к отъезду, Хорошо пить черный кофе С рюмкой скверного ликера! В Schweizerhof’e глупом этом [Так огромен вид на море… Толстый немец за буфетом, А в саду большие пальмы.] 18 февраля 1917