Стихотворения

Ходасевич Владислав Фелицианович

* * *

Мы какие-то четыре звездочки, и, как их ни сложи, все выходит хорошо.

Нат<алья> Алексеевна Огарева — Герцену

Четыре звездочки взошли на небосвод. Мечтателей пленяет их мерцанье. Но тайный Рок в спокойный звездный ход Ужасное вложил знаменованье. Четыре звездочки! Безмолвный приговор! С какою неразрывностью суровой Сплетаются в свой узел, в свой узор Созвездье Герцена — с созвездьем Огарева! Четыре звездочки! Как под рукой Творца Небесных звезд незыблемо движенье — Так их вело единое служенье От юности до смертного конца. Четыре звездочки! В слепую ночь страстей, В соблазны ревности судьба их заводила, — Но никогда, до наших страшных дней, Ни жизнь, ни смерть —

ничто не разделило. 1920

Сонет

Своих цепей так не расторгнешь, нет! От ненависти, бешенства и муки Не дергай их. Скрести спокойно руки, Закрой глаза и складывай ответ. Меч воина и динами<т> науки Под глыбой рабства погребает свет. Но всё взрывает веры вещий бред, И рушат всё кифары стройной звуки. Знай: был не дик, не яростен, не груб, Но сладостен звон ерихонских труб. И каждый стих звучит, как предвещанье Зари вечерней, предпоследней, той, Когда земли верховное избранье Поэт и жрец поделят меж собой. 8–17 июня 1921 Петербург

* * *

В каком светящемся тумане Восходит солнце, погляди! О, сколько светлых волхвований Насильно ширится в груди! Я знаю, сердце осторожно, — Была трудна его стезя. Но не пророчить невозможно И не приманивать — нельзя. 21 июня 1921 Петербург

Т-ой

Моим ты другом быть не хочешь, Ты хочешь быть моим врагом. Я видел: нож ты злобный точишь, Когда я сплю притворным сном. Ну что же! Замахнись и взвизгни, Свой нож на сердце опусти ж! Но ты меня вернула к жизни — За то и жизнию казнишь. Ты водишь по несчетным мукам Постылого мне бытия, Чтоб под его скрипучим звуком Медлительно ж исчахнул я. 23 октября 1921 Петербург

* * *

Не люблю стихов, которые На мои стихи похожи. Все молитвы, все укоры я Сам на суд представлю Божий. Сам и казнь приму. Вы ельника На пути мне не стелите, Но присевшего бездельника С черных дрог моих гоните! 13 декабря 1921

* * *

Черные тучи проносятся мимо Сел, нив, рощ. Вот потемнело и пыль закрутилась, — Гром, блеск, дождь. Соснам и совам — потеха ночная: Визг, вой, свист. Ты же, светляк, свой зеленый фонарик Спрячь, друг, в лист. 1920, Москва 18 ноября 1922, Saarow

* * *

Трудолюбивою пчелой, Звеня и рокоча, как лира, Ты, мысль, повисла в зное мира Над вечной розою — душой. К ревнивой чашечке ее С пытливой дрожью святотатца Прильнула — вщупаться, всосаться В таинственное бытие. Срываешься вниз головой В благоухающие бездны — И вновь выходишь в мир подзвездный, Запорошенная пыльцой. И в свой причудливый киоск Летишь назад, полухмельная, Отягощаясь, накопляя И людям — мед, и Богу — воск. 5 февраля 1923 Saarow

* * *

Сквозь облака фабричной гари Грозя костлявым кулаком, Дрожит и злится пролетарий Пред изворотливым врагом. Толпою стражи ненадежной Великолепье окружа, Упрямый, но неосторожный, Дрожит и злится буржуа. Должно быть, не борьбою партий В парламентах решится спор: На европейской ветхой карте Все вновь перечертит раздор. Но на растущую всечасно Лавину небывалых бед Невозмутимо и бесстрастно Глядят: историк и поэт. Людские войны и союзы, Бывало,

славили они; Разочарованные музы Припомнили им эти дни — И ныне, гордые, составить Два правила велели впредь: Раз: победителей не славить. Два: побежденных не жалеть. 4 октября 1922, Берлин 11 февраля 1923, Saarow

Себе

Не жди, не уповай, не верь: Всё то же будет, что теперь. Глаза усталые смежи, В стихах, пожалуй, ворожи, Но помни, что придет пора И шею брей для топора. 23 апреля 1923 Saarow

* * *

Доволен я своей судьбой. Все — явь, мне ничего не снится. Лесок сосновый, молодой; Бежит бесенок предо мной; То хрустнет веточкой сухой, То хлюпнет в лужице копытце. Смолой попахивает лес, Русак перебежал поляну. Оглядывается мой бес. «Не бойся, глупый, не отстану: Вот так на дружеской ноге Придем и к бабушке Яге. Она наварит нам кашицы, Подаст испить своей водицы, Положит спать на сеновал. И долго, долго жить мы будем, И скоро, скоро позабудем, Когда и кто к кому пристал И кто кого сюда зазвал». 10 июня 1923 Saarow

Романс

В голубом Эфира поле Ходит Веспер золотой. Старый Дож плывет в гондоле С Догарессой молодой. Догаресса молодая На супруга не глядит, Белой грудью не вздыхая, Ничего не говорит. Тяжко долгое молчанье, Но, осмелясь наконец, Про высокое преданье Запевает им гребец. И под Тассову октаву Старец сызнова живет, И супругу он по праву Томно за руку берет. Но супруга молодая В море дальнее глядит. Не ропща и не вздыхая, Ничего не говорит. Охлаждаясь поневоле, Дож поникнул головой. Ночь тиха. В небесном поле Ходит Веспер золотой. С Лидо теплый ветер дует, И замолкшему певцу Повелитель указует Возвращаться ко дворцу. 20 марта 1924 Венеция

* * *

Пока душа в порыве юном, Ее безгрешно обнажи, Бесстрашно вверь болтливым струнам Ее святые мятежи. Будь нетерпим и ненавистен, Провозглашая и трубя Завоеванья новых истин, — Они ведь новы для тебя. Потом, когда в своем наитье Разочаруешься слегка, Воспой простое чаепитье, Пыльцу на крыльях мотылька. Твори уверенно и стройно, Слова послушливые гни И мир, обдуманный спокойно, Благослови иль прокляни. А под конец узнай, как чудно Все вдруг по-новому понять, Как упоительно и трудно, Привыкши к слову, — замолчать. 22 августа 1924 Hollywood

Песня турка

Прислали мне кинжал, шнурок И белый, белый порошок. Как умереть? Не знаю. Я жить хочу — и умираю. Не надеваю я шнурка, Не принимаю порошка, Кинжала не вонзаю, — От горести я умираю. 8 сентября 1924 Hollywood

Соррентинские заметки

1. Водопад

Там, над отвесною громадой, Начав разбег на вышине, Шуми, поток, играй и прядай. Скача уступами ко мне. Повисни в радугах искристых, Ударься мощною струей И снова в недрах каменистых Кипенье тайное сокрой. Лети с неудержимой силой, Чтобы корыстная рука Струи полезной не схватила В долбленый кузов черпака. 16 февраля 1925 Сорренто