Стихотворения

Тиняков Александр Иванович

В час победы

Мы помяли нынче сильно Польским шляхтичам бока, – Занимают уже Вильно Наши красные войска. И уже под самым Дубно Красным станом мы стоим… А давно ли дружелюбно Мы советовали им: «Эх, не верьте вы банкирам, Не губите зря народ, – Лучше кончим дело миром, Сговоримся без хлопот». Но панам – какое дело? Наплевав на наш совет, В бой они рванулись смело, Удивить желая свет. Удивить – не удивили, Мирных жителей губя, А навеки осрамили, Опозорили себя. Эхо киевского взрыва Пронеслось везде, как гром, И на фронт – в

огне порыва, – Полк помчался за полком. И паны уж еле дышат, Удирая без следа, И из Лондона нам пишут: «Пощадите – господа!» Господа мы не большие, Мы – трудящийся народ, Мы – Советская Россия, – Революции оплот. Нам паны несли оковы, Их мы встретили штыком, Но на мир всегда готовы С вольным польским мужиком. Хитрой Англии уловки Нам известны до конца: Но не промах и винтовки Пролетария-бойца! Русь на мир всегда готова, Но не трусит и войны – И пускай уж лучше снова Не суются к нам паны. 21 июля 1920

Революция

Над царством злобы и корысти Давно звучал народный зов: «Приди, от язв огнем очисти, Освободи нас от оков!» И в дни, когда война шумела И кровь невинная лилась, Ты неожиданно и смело Из недр народных поднялась. Твои карающие руки Взялись по-новому за штык, И новые усвоил звуки Себе трудящихся язык. И те, кто нас досель терзали, Душили нас ярмом тупым, Вдруг побледнели, задрожали Пред ликом пламенным твоим. А тот, кто жизнью был измаян, Почуял новых сил прилив, И встал рабочий, как хозяин, Над ширью неоглядных нив. И, цепи тяжкие свергая, Уничтожая древний гнет, Земля от края и до края Гимн Революции поет! И наша старая планета, От грозных бурь помолодев, Несется бодро в безднах света Под наш ликующий напев! 23 августа 1920, Петроград

Современному грабителю

Ты воруешь? Грабишь склады? Пьян и весел ты всегда? Жди же, милый друг, награды От Народного суда! Рано ль, поздно ль – чрезвычайка Подойдет к твоей судьбе. Любо, нет ли, – отвечай-ка: Все припомним мы тебе! Как на тройке с бубенцами Ты катался меж домов, Где мы щелкали зубами Без припасов и без дров; Как пропитан нашей кровью И удачей опьянен, Ставил ты, не двинув бровью, На «девятку» миллион! Как, глумясь над нашим горем, Из бокалов дорогих Разливал ты пенным морем Спирт на ужинах твоих! Все, что дал ты бедным людям, Благодетель дорогой, Все припомним, не забудем Мелочишки ни одной! Вспомнив все благодеянья, Мы покончим разговор И при месячном сиянье Приведем тебя на двор! Там поставим к белой стенке… Что не весел, милый друг? Что дрожат твои коленки? Отчего такой испуг? Не боялся ж ты, мерзавец, Красть народное добро И гуляющих красавиц В шелк рядить и в серебро! Что ж теперь поник головкой? Что ж так темен ты лицом Перед матушкой-винтовкой, Перед батюшкой-свинцом? Ну ж, подлец, не извивайся: Не играть с тобой пришли!.. – Ты ж, товарищ, постарайся: В сердце гадине пали! <1920>

Красный флот

Когда свергал тирана с трона Познавший истину народ, То поднял красные знамена Всех раньше доблестный наш флот! Когда ударила по нервам Волна восстания господ, Примкнул к рабочей массе первым Все тот же доблестный наш флот! Когда позвал могучим зовом Товарищ Ленин нас вперед, То всюду в Октябре суровом Шел во главе восставших флот! И ныне ты в стране свободной Стоишь, как вольности оплот, Наш пролетарский, благородный, Наш закаленный в битвах флот! Знамена пламенные веют, И верит трудовой народ, Что

тронуть нас враги не смеют, Пока на страже Красный флот! <1921>

Харакири

Совершу я нынче харакири, Потому что умер мой микадо: Ничего мне более не надо В опустелом человечьем мире. Двадцать лет я верным был солдатом, Двадцать лет держал в руках винтовку, – А сегодня сяду на циновку И умру я с солнечным закатом. Нож – остер. Забрызжет кровь фонтаном. Я не знаю страха и сомнений. Я умру свободно, без мучений – И пойду по запредельным странам. За вождем влеком нездешней силой, Без него считая жизнь позором… И не раз «банзай!» воскликнет хором Молодежь над тихою могилой… ноябрь 1921

Без выхода

Она – красивая, но глупая, Мне с нею скучно стало жить, И, сладострастно тело щупая, Я не могу его любить. Упав на дно нечистой похоти, Я после гадок сам себе И при ее беспечном хохоте Я шлю проклятия судьбе. Но как ударить правдой грубою Вот в эту ласковую грудь? И силы нет терпеть безлюбую, И силы нет, чтоб оттолкнуть! 17 апреля 1922 Петербург

Мужику

Мы дохнем без хлеба, без дров и продуктов, Мы гибнем в своих городах! Оскаливши зубы и злобно захрюкав, Нас топчет деревня во прах! Картины и книги, дворцы и музеи Для темного пахаря – вздор, И наши затеи, и наши идеи Он давит ногами, как сор! Но мы передохнем, а ты – одичаешь, Ты шерстью, как зверь, обрастешь, По-волчьи завоешь, по-песьи залаешь, На брюхе червем поползешь! Рассыплются прахом Кремлевские башни И рухнет Казанский собор, Но ляжет за это на русские пашни Всегдашний, всесветный позор. 9 июля 1922 Петербург

Слава работе

…так тяжкий млат,

Дробя стекло, кует булат.

Пушкин

Телу больно, томит его холод, Покрывает расчесами грязь, А разруха свой гибельный молот Вновь и вновь поднимает, смеясь. Ни дровец, ни обеда, ни мыла, Превратилось в лохмотья белье И стучит напряженно-уныло Ослабевшее сердце мое. Но свежа голова, как бывало, И застывшими пальцами я Сделал выписок нынче немало Со старинных страниц «жития». И за мирной работой моею, В даль прошедших веков уносясь, Чистой радостью я пламенею, Забывая и холод, и грязь! <1922>

Петербург

(Главы из поэмы)

День и ночь в гранит прибрежный Плещет волнами Нева, Пред закатом свет свой нежный Солнце льет на острова. Всюду – памятники, арки, Блещет бронза, мрамор, сталь, Пароходы, лодки, барки Бороздят речную даль. Окна пышных магазинов Разукрасили купцы, К ним толпою, рты разинув, Липнут дамы и глупцы. С визгом мечутся моторы, Стройно мчится ряд карет, В час вечерний тешит взоры Голубого газа свет. В ярких залах ресторанов Вплоть до самого утра Слышен легкий звон стаканов, Звуки песен, струн игра. А по улицам столицы В этот поздний час ночной Ходят толпами блудницы, Манят в бездну за собой. И едва они с панели Уплывут куда-то прочь, Смотришь: выси посветлели, Умереть готова ночь. С первым проблеском рассвета Город снова зашумит, За каретою карета Вновь меж улиц заскользит. Зазвенят звонки трамвая, Грязь забрызжет из-под шин, И опять толпа, зевая, Соберется у витрин. <1922>

* * *

Чичерин растерян и Сталин печален, Осталась от партии кучка развалин. Стеклова убрали, Зиновьев похерен, И Троцкий, мерзавец, молчит, лицемерен. И Крупская смотрит, нахохлившись, чортом, И заняты все комсомолки абортом. И Ленин недвижно лежит в мавзолее, И чувствует Рыков веревку на шее. <1926>

Размышления у Инженерного Замка