Стихотворения

Павлова Вера Анатольевна

Сон

Чужие смерти толковать как сон, один и тот же сон, с одним значеньем… Не удовлетворен моим прочтеньем, все чаще, все упорней снится он. По ком ты, телефон, звонишь опять, сужая оборону круговую? Когда ж его я верно истолкую и наконец смогу спокойно спать?

Сын

Брат лежал на бабушкиной кровати и сучил ногами. Сейчас упадет, — подумала я. Но он не падал. Почему не падает? — подумала я. Сучил ногами. Должен же упасть! — подтянула за ноги поближе к краю. Но он не падал. Подтянула еще. Сучил ногами. Потянула. Упал вниз головой со страшным стуком. И

так, дурак, разорался, что прибежала бабуля: Кто оставил ребенка? — И я ответила: Мама, — но про себя, дрожа в темноте под бабушкиной кроватью.

Сан

Только кормившей грудью видна красота уха, только вскормленному грудью видна красота ключиц. Дадена только людям создателем мочка уха, только ключицами люди немного похожи на птиц, в ласках нечленораздельных ночами туда летя, где, колыбель колыбельных качая, плачет дитя, где на воздушной подушке не спят, но делают вид звезды, его игрушки. И не одна говорит.

Нас. Вас

Мы любить умеем только мертвых. А живых мы любим неумело, приблизительно. И даже близость нас не учит. Долгая разлука нас не учит. Тяжкие болезни нас не учат. Старость нас не учит. Только смерть научит. Уж она-то профессионал в любовном деле!..

Вес

Невесомость — это фуфло. Все живое имеет вес. Все любимое тяжело. Всякой тяжести имя — крест. Новорожденный. Часу нет. Вместо имени — вес и рост и любовная тяга планет, и тяжелое пламя звезд. Даже тень оставляет след. Эвридикин отчетлив шаг. Тяжек мрак. Тяжелее свет. Никакой невесомости нет. Космонавт, не кривляйся, ша.

Все

У меня ничего с ним не было. У меня с ним все уже было. Самый короткий путь от ничего до все. Самый скользкий. Самый безопасный, если предохраняться.

Весть

Да исполнятся наши уста моления Приснодеве. Как за пазухой у Христа, Христу у нее во чреве. Веры вертится веретено, тянутся светлые нити. Если все предопределено, приидите, прядите облака и вяжите для нас свитера, рукавицы, крестообразно у самых глаз пересекая спицы. И, нарядные, мы войдем в тот вертеп, утепленный золотистым волнистым руном, — в храм рождественский, в божий дом, в материнское лоно.

Считалка #5

С широко раскрытыми ноздрями шла навстречу безвоздушной яме. Грешник — грязь у Бога под ногтями. Я хочу обратно к папе-маме.

Свет

Прозрачно, как алтарная преграда, сияет небо. Мне в алтарь нельзя, меня туда не пустят — и не надо, раз небо, как алтарная преграда, и след от самолета, как стезя, как стежка, как дорожка, как дорога… За небом — небо, в небе — небеса, все девять. Слава Богу — Бога много. Гораздо больше, чем вместят глаза.

Нет

Учишь плавать, бросая в омут, летать — вышибая из-под ног табуретку. Учишь не плакать, когда другому это не удается.

Удается — редко. Потом учишь пролетать мимо, стилем баттерфляй пересекая небо. Потом учишь, что мнемо— мнимо. Что меня нет. Что тебя не было.

Тень

Страх, мягкий, как детсткий позвоночник, становился совершенно нестерпимым к ночи. Ходить не могла — все время бегала, убегала от чего-то, чего не было. Теперь — есть. Но страх стал твердым, несгибаемым, как позвоночник, гордым. Больше не бегаю — как с лучшим другом, хожу под ручку с собственным трупом.

День

мои коленные чашечки кофейные чашечки кофе в постель на двоих тебе подавать мне проливать тебе слизывать мне проливать тебе слизывать мне вытягивать шею и — мурашки, перебежчики с твоего живота на мой

Лень

Мурашки бегут с твоего живота на мой. Бедняжки, думают, что убегут от смерти. Дурашки, думают, что добегут домой, что выживут в этой немыслимой круговерти, что их не размажет всмятку живот о живот, что их не завалит глобальным этим обвалом!.. Размажет. Завалит. Но — чудо! — Вот они, вот, бегут к муравейнику как ни в чем не бывало!

Тлен

а) Смерть, которая жизнь подчеркивает: в старости, в сознании, подведя итоги; б) смерть, которая жизнь зачеркивает: молодая, нелепая, посреди дороги, которая кровью себя подчеркивает, на поминках опаивает ядом трупным; в) смерть, которая себя перечеркивает крест-накрест. Но это безумно трудно.

Плен

Я им не стала матерью, я им осталась тьмою. Я им не стала скатертью — дорогой, осталась — сумою. Вдохом не стала выдохом. Выплеснула, как воду. Я им не стала выходом. Я им осталась входом.

Считалка #6

Упор присев. Упор лежа. Двенадцать дев. Сырая кожа. Беги. Бегу. Забег. Погоня. Готова к труду и обороне.

Плед

Не осмыслить — озвучить. Если тело звучит, значит, живо, живуче. Как чудесно урчит в животе! Как скребется сердце — жук в коробке! Прозвучит — и поймется. И затихнет в руке.

Плод

Дело не в плотности слова — дело в его чистоплотности, в том, чтобы снова и снова слово в себе, как плод, нести, чтоб покидало тело слово, как плод, своевременно… Дело в том, чтоб не делать того, что вредно беременной.

Плоть

Кровью своей умыться, выпачкавшись чужой… С кем ты, с кем ты — с убийцей или с ханжой? Кровью, рекой непроточной, алой и голубой… Кровь молода, непорочна, зла, хороша собой. Нет ничего ярче — отвори и твори. Нет ничего жарче — так и жжет изнутри, так и рвется — пролиться, так и жаждет — омыть… Следовательно, с убийцей? Может быть.