Стихотворения

Теннисон Альфред

6

Нам память дорога о нашей брачной жизни, О нежной ласке наших ясен; Но всё меняется — и наш очаг в отчизне Холодным прахом занесен. Там есть наследники; и наши взоры странны; Мы потревожили бы всех, Как привидения, мы не были б желанны Среди пиров, где дышит смех. Быть может, мы едва живем в мечте народа, И вся Троянская война, Все громкие дела — теперь лишь гимн рапсода, Времен ушедших старина. Там смута может быть; но если безрассудно Забыл народ завет веков, Пусть будет то, что есть: умилостивить трудно Всегда взыскательных богов. Другая смута есть, что хуже смерти черной, — Тоска пред новою борьбой, До старости седой — борьбу и труд упорный Везде встречать перед собой, — Мучение для тех, в чьих

помыслах туманно, Кто видел вечную беду, Чей взор полуослеп, взирая неустанно На путеводную звезду.

7

Но здесь, где амарант и моли пышным цветом Везде раскинулись кругом, Где дышат небеса лазурью и приветом И веют легким ветерком, Где искристый поток напевом колыбельным Звенит, с пурпурных гор скользя, — Как сладко здесь вкушать в покое беспредельном Восторг, что выразить нельзя. Как нежны голоса, зовущие оттуда, Где шлет скала привет скале, Как нежен цвет воды с окраской изумруда, Как мягко льнет акант к земле, Как сладко здесь дремать, покоясь под сосною, И видеть, как простор морей Уходит без конца широкой пеленою, Играя светом янтарей.

8

Здесь лотос чуть дрожит при каждом повороте, Здесь лотос блещет меж; камней, И ветер целый день в пленительной дремоте Поет неясней и всё неясней. И впадины пещер, и сонные долины Покрыты пылью золотой. О, долго плыли мы, и волны-исполины Грозили каждый миг бедой, — Мы ведали труды, опасности, измену, Когда средь стонущих громад Чудовища морей выбрасывали пену, Как многошумный водопад. Клянемтесь же, друзья, изгнав из душ тревоги, Пребыть в прозрачной полумгле, Покоясь на холмах, — бесстрастные, как боги, — Без темной думы о земле. Там где-то далеко под ними свищут стрелы, Пред ними — нектар золотой, Вкруг них везде горят лучистые пределы И тучки рдеют чередой. С высот они глядят и видят возмущенье, Толпу в мучительной борьбе, Пожары городов, чуму, землетрясенье И руки, сжатые в мольбе. Но в песне горестной им слышен строй напева — Иной, что горести лишен, Как сказка, полная рыдания и гнева, Но только сказка, только сон. Людьми воспетые, они с высот взирают, Как люди бьются на земле, Как жатву скудную с полей они сбирают И после — тонут в смертной мгле. Иные, говорят, для горечи бессменной Нисходят в грозный черный ад, Иные держат путь в Элизиум — блаженный — И там на златооках спят. О, лучше, лучше спать, чем плыть во тьме безбрежной, И снова плыть для новых бед. Покойтесь же, друзья, в отраде безмятежной — Пред нами странствий больше нет.

Перевод Константин Бальмонт

Странствия Мальдуна

1

Я был предводителем рода — он убил моего отца, Я созвал товарищей верных — и поклялся мстить до конца, И каждый царем был по виду, и был благороден и смел, И древностью рода гордился, и песни геройские пел, И в битве бестрепетно бился, на беды взирая светло, И каждый скорее бы умер, чем сделал кому-нибудь зло. Он жил на острове дальнем, и в море мы чуяли след: Убил он отца моего, перед тем как увидел я свет.

2

И мы увидали тот остров, и он у прибоя стоял. Но с вихрем в безбрежное море нас вал разъяренный умчал.

3

Мы приплыли на Остров Молчанья, где был берег и тих и высок, Где прибой океана безмолвно упадал на безмолвный песок, Где беззвучно ключи золотились и с угрюмых скалистых громад, Как застывший в порыве широком, изливался немой водопад. И, не тронуты бурей, виднелись кипарисов недвижных черты, И сосна от скалы устремлялась, уходя за предел высоты, И высоко на небе, высоко, позабывши о песне своей, Замечтавшийся жаворонок реял меж лазурных бездонных зыбей. И собака не смела залаять, и медлительный бык не мычал, И петух повторительным криком зарожденье зари не встречал, И мы все обошли, и ни вздоха от земли не умчалося в твердь, И все было, как жизнь, лучезарно, и все было спокойно, как смерть. И мы прокляли остров прекрасный, и мы прокляли светлую тишь; Мы кричали, но нам показалось — то кричала летучая мышь, Так был тонок наш голос бессильный, так был слаб наш обманчивый зов, И бойцы, что властительным криком поднимали дружины бойцов, Заставляя на

тысячи копий устремляться, о смерти забыв, И они, и они онемели, позабыли могучий призыв И, проникшись взаимной враждою, друг на друга не смели взглянуть. Мы покинули Остров Молчанья и направили дальше свой путь.

4

Мы приблизились к Острову Криков, мы вступили на землю, и вмиг Человеческим голосом птицы над утесами подняли крик. Каждый час лишь по разу кричали, и как только раскат замолкал, Умирали колосья на нивах, как подстреленный бык упадал, Бездыханными падали люди, на стадах выступала чума, И в очаг опускалася крыша, и в огне исчезали дома. И в сердцах у бойцов эти крики отозвались, зажглись, как огни, И протяжно они закричали, и пустилися в схватку они, Но я рознял бойцов ослепленных, устремлявшихся грудью на грудь, И мы птицам оставили трупы и направили дальше свой путь.

5

Мы приплыли на Остров Цветов, их дыханьем дышала волна, Там всегда благовонное лето, и всегда молодая весна. Ломонос голубел на утесах, страстоцвет заплетался в венок, Мириадами венчиков нежных и мерцал и звездился вьюнок. Вместо снега покровы из лилий покрывали покатости гор, Вместо глетчеров глыбы из лилий уходили в багряный простор, Между огненных маков, тюльпанов, миллионов пурпурных цветов, Между терна и роз, возникавших из кустов без шипов и листов. И уклон искрометных утесов, как поток драгоценных камней, Протянувшись от моря до неба, весь играл переливом огней, Мы блуждали по мысам шафрана и смотрели, как остров блестит, Возлежали на ложах из лилий и гласили, что Финн победит. И засыпаны были мы пылью, золотистою пылью цветов, И томились мы жгучею жаждой и напрасно искали плодов, Все цветы и цветы за цветами, все блистают цветы пеленой, И мы прокляли Остров Цветущий, как мы прокляли Остров Немой, И мы рвали цветы и топтали, и не в силах мы были вздохнуть, И оставили голые скалы, и направили дальше свой путь.

6

Мы приплыли на Остров Плодов, и плоды золотились, горя, Бесконечные сочные гроздья отливались огнем янтаря, Точно солнце, желтелася дыня на рассыпчатом красном песке, И с отлогого берега смоква поднималась, блестя вдалеке, И гора, как престол, возносилась и роняла оттенки в залив От мерцания груш золотистых, от сверкания рдеющих слив, И лоза вкруг лозы извивалась, вызревающих ягод полна, Но в плодах ароматных скрывалась ядовитая радость вина. И вершина утеса, из яблок, величайших из всех на земле, Разрасталась без листьев зеленых, и тонула в сверкающей мгле, И краснелась нежней, чем здоровье, и румянилась ярче стыда, И заря багрянец лучезарный не могла превзойти никогда. Мы три дня упивались плодами, и безумье нахлынуло сном, И друзья за мечи ухватились и рубились в безумье слепом, Но плоды я вкушал осторожно, и, чтоб разум ослепшим вернуть, Я сказал им о мести забытой, — мы направили дальше свой путь,

7

Мы приплыли на Остров Огня, он манил нас, блистая в воде, Он вздымался на целую милю, устремляясь к Полярной звезде. И едва на ногах мы стояли, созерцая огонь голубой, Потому что весь остров качался, как объятый предсмертной борьбой, И безумны мы были от яда золотых ядовитых плодов, И, боясь, что мы бросимся в пламя, натянули мы сеть парусов, И уплыли скорее подальше, и сокрылась от взоров земля, Мы увидели остров подводный, под водою — светлей хрусталя, И глядели мы вниз и дивились, что за рай там блаженный блистал, Там стояли старинные башни, там вздымался безмолвный портал Безмятежных дворцов, как виденья, как поля невозбранного сна. И для сердца была так призывна голубая, как твердь, глубина, Что из лучших воителей трое поспешили скорей утонуть, — Глубь задернулась быстрою зыбью, мы направили дальше свой путь.

8

Мы прибыли на Остров Щедрот, небеса были низки над ним, И с рассветом лучистые длани облака раздвигали, как дым, И для каждого падала пища, чтоб он мог не работать весь день, До того, как на западе встанет золотая вечерняя тень. Еще не был наш дух беспокойный так пленительно-ласков и тих, И мы пели о Финне могучем и о древности предков своих. Мы сидели, покоясь и нежась, у истоков певучих ключей, И мы пели звучнее, чем барды, о судьбе легендарных царей. Но потом утомились мы негой, и вздыхали, и стали роптать, И мы прокляли Остров Блаженный, где могли без помехи мечтать, И мы прокляли Остров Зеленый, потому что он наш был везде, Потому что врага не могли мы — не могли отыскать мы нигде. И мы в шутку швыряли каменья, мы как будто играли в шары, Мы играть захотели в сраженье, захотели опасной игры, Потому что кипучие страсти нам томили мятежную грудь, И, насытившись дикой резнёю, мы направили дальше свой путь.