Но ты, минутное творца изображенье, Невинность, век твой не цветет: Полюбишь ты добро, и рок в остервененье С земли небесное сорвет, Иль бросит бледную в бунтующее море, Закроет небо с края в край, На парусе твоем напишет: горе! горе! И ты при молниях читай!
УСЛАД
Не стонет дол oт топота копей, Не брызжет кровь от русского удара: По берегу Дуная, близ огней Лежат бойцы — смирители болгара; Там юноша, соратник их мечей, Исполненный божественного дара, Пленяет слух дружины удалой Военных струн волшебною игрой. Баян поет могучих праотцов, Их смелый нрав, их бурные сраженья, И силу рук, не знающих оков, И быстроту их пламенного мщенья. Как звук щита, и ратным, и вождям Отрадна песнь любимца вдохновенья: Их взор горит, их мысль блуждает там, Где билась рать отважного Олега,
Где Игорев булат торжествовал — И гордый грек бледнел и трепетал, Послыша гром славянского набега. Баян воспел минувших лет дела: Баян умолк; — но рать еще внимает. Так плаватель, когда ночная мгла Лазурь небес и море застилает, Еще глядит на сумрачный закат, Где скрылося великое светило; Так сладостно расставшемуся с милой Издалека еще взирать назад! Луна плывет в спокойных небесах; Молчит Дунай, чернеет лес дремучий, И тень его, как тень широкой тучи, Мрачна лежит на стихнувших водах.
Песнь баяна
О ночь, о ночь, лети стрелой! Несносен отдых Святославу: Он жаждет битвы роковой. О ночь, о ночь, лети стрелой! Несносен отдых Святославу! Цимисхий! крепок ли твой щит? Не тонки ль кованые латы? Наш князь убийственно разит. Цимисхий! крепок ли твой щит? Не тонки ль кованые латы? Дружине борзых дай коней; Не то — мечи ее нагонят, И не ускачет от мечей. Дружине борзых дай коней; Не то — мечи ее нагонят. Ты рать обширную привел; Немного нас, но мы славяне: Удар наш меток и тяжел. Ты рать обширную привел; Немного нас, но мы славяне! О ночь, о ночь, лети стрелой! Поля, откройтесь для победы, Проснися, ужас боевой! О ночь, о ночь, лети стрелой! Поля, откройтесь для победы!
"Но кто певец любви не воспевал?"
Но кто певец любви не воспевал? Какой баян, плененный красотою, Мечты бойца с прекрасною мечтою О родине и милой не сливал? Двойной огонь в душе певца младого, Когда поет он деву и войну: Так две струи Дуная голубого Блестят живей, сливаяся в одну.
Песнь баяна
Войны садятся на коней, Баяна дева обнимает: Она молчит, она вздыхает, И слезы градом из очей. Прощай, прощай! иду на битву. "Люби меня, моя краса! "Молись — услышат небеса "Твою невинную молитву! "Щита, врученного тобой, "Булат врага не перерубит; "Тебя певец твой не разлюбит "И не изменится душой". Они расстались. Пыль густая Поля покрыла, как туман. Враги! вам полно ждать славян! Вам полно спать, брега Дуная! Взошла денница; вспыхнул бой; Дрожит широкая долина. О грек! страшна твоя судьбина: Ты не воротишься домой! Валятся всадники и копи, Булат дробится о булат — И пал ужасный сопостат При шуме яростной погони! Баян отцам не изменил На поле гибели и чести: Могучий враг ударом мести Его щита не сокрушил. Гордыня сильного смирилась; Ему не праздновать войны… И сталь победная в ножны По вражьей крови опустилась! И рать на родину пришла; Баяна дева обнимает, Отрадно грудь ее вздыхает, И девы радость ожила.
"Не сталь в груди Услада трепетала,"
Не сталь в груди Услада трепетала, Не дикий огнь сверкал в его очах: Он знал любовь; душа его питала Ее восторг, ее безвестный страх. Он твой, он твой, красавица Сиана! Ты помнишь ли его златые дни, Когда лесов отеческих в тени Ласкала ты влюбленного баяна? Ты помнишь ли, как бросив меч и щит, Презрев войны высокие награды. Он пел твои божественные взгляды И красоту застенчивых ланит? Ты помнишь ли, как песнь его внимая, Молчала ты? — Но как любовь молчит? То свеж и чист, как роза молодая, Твое лицо румянец оживлял; То вспыхивал твой взор, то угасал, Как в облаке зарница золотая. Баян Услад любви не изменял: С чужих полей, где рыщет ужас битвы, К тебе его надежды и мечты, И за тебя сердечные молитвы; Он всюду твой! А ты — верна ли ты?
В. М. [КНЯЖЕВИЧУ]
"Простите мне простое "ты"."
Простите мне простое "ты". Богиня песен презирает Приличий светских суеты, И дочь богов не замечает, Паря к бессмертным небесам, Законов моды беззаконной. Но грамматическим цепям Она с улыбкой благосклонной Младые руки отдает. Затем-то вам, среди паренья, По правилу местоименья, Сказала: "ты" — и тихо ждет Греху безгрешному прощенья.
В. М. КНЯЖЕВИЧУ
"Они прошли и не придут,"
Они прошли и не придут, Лета неверных наслаждений, Когда, презрев высокий труд, Искал я счастия во мраке заблуждений.
Младый поклонник суеты, На лире, дружбой ободренной, Чуть знаемый молвой и славою забвенный, Я пел беспечность и мечты; Но гордость пламенного нрава На новый путь меня звала, Чего-то лучшего душа моя ждала: Хвалы друзей — еще не слава! Я здесь, я променял на сей безвестный кров Безумной младости забавы Веселый света шум на тишину трудов, И жажду нег — на жажду славы. Моих желаний не займут Толпы невежд рукоплесканья, Оракулы веков душе передадут И жар отважных дум, и смелость упованья, Когда на своде голубом Выходит месяц величавый, И вечер пасмурным крылом Оденет дерптские дубравы, Один, под кровом тишины, Я здесь беседую с минувшими веками; Героев призраки из мрака старины Встают передо мной шумящими рядами, И я приветствую родных богатырей, И слышу силу их ударов; Пред взорами — холмы разорванных цепей И море бурное пожаров! Какой роскошный пир восторгам и мечтам! Как быстро грудь моя трепещет, В очах огонь поэта блещет, И рвется длань моя к струнам! Очистив юный ум в горниле просвещенья, Я стану петь дела воинственных славян, И яркие лучи святого вдохновенья, Прорежут древности туман. Ты, радуясь душой, услышишь песнь свободы В живой Гармонии стихов, Как с горной высоты внимает сын природы Победоносный крик орлов.
[ЗАПИСКИ А. С. ДИРИНОЙ]
I Обедать я у вас готов — Да дело в том, что нездоров: Я болен болью головной, Сижу, хожу, как сам не свой, Я дома скучен, как монах, И уверяю, что в гостях Я буду вчетверо скучней: Теперь мой разум — без мыслей, Глаза все на землю глядят, Язык молчит, хоть и не рад, И даже громкие слова Расслышать я могу едва. Причина этому ясна И для меня весьма важна: Теперь я телом и душой Неинтересный и плохой. Итак меня простите вы, Что по причине головы Я не могу вас посетить. Вас слушать, с вами говорить Мне очень весело всегда — Да не гожуся никуда, А в состоянии таком Кто ходит в ваш приятный дом? И не подумайте, что лгу: Я точно доказать могу Всю справедливость этих слов. Притом вам скажет Киселев (Он будет к вам — так быть должно, — Я это угадал давно), Что видел сам, как у меня Уж голова болит три дня; Но если скажет Киселев, Что я сегодня уж здоров, Вы не поверьте — это ложь: Я и сегодня, право, тож, Что был вчера. И так… и так — Я не могу никак, никак Быть сотоварищем ему. Мне это больно самому, Но что же делать? У судьбы Нет либералов: все рабы. II Вы извините, что я вас Своею просьбой беспокою. И признаюсь: на этот раз Я недоволен сам собою. Но делать нечего: судьбою Теперь мне дан такой указ. Притом я сам обеспокоен: Во мне восторг почти погас, Мой ум чувствительно расстроен, И задичился мой Пегас, Я ничего не сочиняю, Я даже писем не пишу — И потому-то вас прошу, Могу сказать, вас умоляю Поэта искренность простить И сострадательной рукою Мои финансы оживить, Давно рассеянные мною. Я знаю: деньги — суета; И для неложного монаха Они едва ль дороже праха, Душа не ими занята; Но человеку в здешнем мире Они так нужны, как в трактире, Где в долг не любят никого. Я ж человек — итак желаю, Но вы уж знаете чего, — И, уповая, умолкаю. III Благословенному царю Не так за ленту благодарен Ее не стоющий боярин: Я вас душой благодарю. Вы мне веселость оживили, Моей мечты прогнали мрак И вновь поэту возвратили Свободу, музу и табак. Была пора — я помню живо: Свеча задумчиво горит, Сижу с тоскою молчаливой, Гляжу к земле, перо лежит, Лишь изредка возьму бумагу, Означу месяц, день;- но вдруг Я вспомню денежный недуг, И на ладонь главою лягу, И томно очи затворю… Не вы ли мне возможность дали Укоротить мои печали? Благодарю, благодарю!
ЭЛЕГИЯ
"О деньги, деньги! для чего"
О деньги, деньги! для чего Вы не всегда в моем кармане? Теперь христово рождество И веселятся христиане; А я один, я чужд всего. Что мне надежды обещали: Мои мечты — мечты печали. Мои финансы — ничего! Туда, туда, к Петрову граду Я полетел бы: мне мила Страна, где первую награду Мне муза пылкая дала; Но что не можно, то не можно! Без денег — радости людей, Здесь не дадут мне подорожной, А на дороге лошадей. Так ратник в поле боевом Свою судьбину проклинает, Когда разбитое врагом Копье последнее бросает: Его руке не взять венца Ему не славиться войною, Он смотрит вдаль — и взор бойца Сверкает первою слезою.