Сто бед (сборник)

Кустурица Эмир

– Умереть рано или поздно придется. А вот узнать, сколько я получаю, – никогда!

– Какая наглость!

Я выглянул в кухонное окно. По небу неслись тучи, начался дождь. Вуко Зечевич сдержал обещание. Потом ветер разогнал тучи и дождь прекратился. Днем и ночью с громким шелестом падали листья. И выглянуло солнце.

Хватило одного солнечного осеннего дня, чтобы все вокруг хором объявили, что пришло бабье лето. Один-единственный солнечный день, а наша чертова дыра уже видела себя морским курортом.

– Было бы у нас

здесь Адриатическое море, а не гора Требевич и река Миляцка, стоило бы здесь жить. – Мать в тысячный раз затянула старую песню.

Хотя она любила солнце и историю, невероятно, но факт: в октябре в Сараеве не бывало дождей, и каждый год в одно и то же время Азра объявляла аврал. Цель – освежить стены.

– До чего мне нравится, когда стены так и сверкают белизной!

Брацо проклинал эти сезоны побелки. Он не мог отказаться от привычки вздремнуть в кухне. Среди моря беспорядочно раскиданных во время работы вещей, словно островок, торчал накрытый пленкой диван, на который он укладывался. Отец готовился к сиесте, прежде чем, само собой, приступить к операции «буль-буль»!

Обычно он засыпал во время финала. В этот раз белградский «Партизан» сражался с «Гайдуком» из Сплита за Кубок маршала Тито.

– Мир делится не только на черное и белое, Азраааа, – вздохнул он, засыпая.

Азра и Недо продолжали трудиться. Они сдвинули Брацо с его диваном в другую часть комнаты, уже побеленную. Они спешили побелить, пока глава семьи спит. Во время короткой паузы Азра успела даже собрать уезжающему в командировку Брацо чемодан. Ей хотелось, чтобы он поскорее убрался: тогда они до полуночи успеют закончить побелку.

Когда Брацо проснулся, я почувствовал облегчение. И мать тоже. Она закурила. Горделиво прислонившись к дверному косяку, она, точно тигрица, жаждущая аплодисментов после удачного циркового номера, несомненно, ждала похвалы мужа. Комната блистала! Отец направился к холодильнику, чтобы взять оттуда кринку холодного молока, сделал большой глоток и только потом воскликнул:

– Вот это да! До чего же хорошо!

Едва Брацо Калем спустился по лестнице, завел свой «Фольксваген-1300с» и двинулся вниз по улице Авдо Ябучице, как его жена Азра Калем замерла на месте. Она уцепилась за диван и стала похожа на заставку кино, когда в конце фильма идут титры. С искаженным болью лицом, она всей тяжестью рухнула на руки Недо:

– Недо… придвинь диван…

Держась за живот, мать присела на стул.

– Может, позвать Брацо? – Я бросился к двери.

– Нет-нет. Сейчас пройдет…

Азра лежала в спальне. Мы с Недо по очереди подходили к двери и из коридора поглядывали на нее. В девять часов вечера она повернулась к нам.

– Позвони доктору Липе, – попросила она. – Его номер у меня в сумочке.

Я послушался. И тут же услышал голос доктора, спрашивающего, как мои дела.

– Я-то хорошо, а вот Азра жалуется, что у нее болит живот.

– Вверху живота! – крикнула

Азра. – Я не могу… выпрямиться!

– Доктор спрашивает, больно ли тебе дотрагиваться до живота.

– Больно до слез! Даже если не трогать!

– Тебя тошнит?

– Уже три дня!

– Бедная мамочка, доктор говорит, что у тебя воспаление желчного пузыря! Он позвонит в неотложку.

– Только бы ничего серьезного!

К нашему подъезду подкатило такси «форд-таунус». Водитель помог нам устроить Азру на заднем сиденье. Когда автомобиль тронулся с места, Азра закричала от боли, а шофер разрыдался. Он обливался слезами, как кающаяся Магдалина.

– Соседка, не умирай! Умоляю тебя…

– Ты чего мелешь? – вмешался Недо.

– Что я мелю? Вчера у меня в машине пассажир умер по дороге в больницу!

Я снял ботинок, чтобы врезать ему как следует по кумполу, но Азра перехватила мою руку. Она решила не умирать. Она смеялась и плакала: все сразу.

– Не беспокойся, сосед! Я пока что не готова отбыть в мир иной. А ты смотри у меня, не то поедешь на трамвае!

– Как это «не беспокойся»? Ты себя в зеркале видела?

– Прекрати нести чушь! – заорал я. – Прекрати!

– Прекрати! Кто, я?.. – всхлипнул шофер.

– Ладно, – произнес Недо. – Паркуйся.

– Как это «паркуйся»? Она же умрет!

– Паркуйся, кому говорят!

Водитель обернулся. Испуганный тоном Недо, он резко затормозил перед кинотеатром «Радник».

– Выходи!

– Тише-тише, Недо, поосторожней, – простонала Азра. – Прошу тебя…

– Поосторожней?!

Недо пинками и затрещинами вытолкал водителя из машины, и тот свалился на асфальт. Предвидя, что сейчас схлопочет еще, он торопливо стянул с ноги белый носок и замахал им, словно белым флагом.

– Хватит, довольно, ради всего святого, – умолял он, пытаясь увернуться от града ударов.

– Эй, кузен, – окликнул я Недо. – Давай отвезем Азру в больницу, а этого ты потом прикончишь.

Они ничего не слышали. Избиение продолжалось до тех пор, пока шофер не вытащил из багажника разводной ключ и не стал размахивать им, чтобы отогнать Недо. Азра придвинулась к дверце машины и обняла меня:

– Посади меня к себе на плечи…

Я повиновался. Когда я взвалил ее, как мешок, к себе на спину, самую крепкую часть моего тела, она взвыла от боли.

На заправке полицейский с интересом наблюдал за развернувшимся прямо посреди улицы боем и, не двигаясь с места, прихлебывал кофе. Обеспокоенный заправщик указывал ему на дерущихся, но тот оставался безучастным:

– Ты что, хочешь, чтобы я поперхнулся кофе? Когда они устанут, мы их посадим за решетку!

У меня на спине тихонько постанывала Азра.

«Неплохо иметь такую сильную спину, которая может выдержать вес матери, – размышлял я, проходя мимо медицинского факультета. – Пусть только попробуют теперь сказать, что я еще слишком мал!»