Сто причин моей (не) любви

Ромова Елена Александровна

– Смотри, что нам принесли утром, Эви, – произнесла Лиз с придыханием: – От господина Олсена!

– И для тебя есть, – Мэри плюхнулась на кровать рядом со мной: – Мы не открывали.

Нервно заправляя за уши пряди волос, я поднялась и прошагала к запечатанной круглой коробке и с волнением сняла крышку. Подцепив двумя пальцами красивое строгое платье, поджала губы. Сестры возникли за моей спиной, издавая вздох восхищения.

В этот раз Нейл учел мой вкус. Он думал обо мне. Серое платье с белым воротничком и манжетами – отличное решение для Эвелины Митчелл. Для той, кем я

была всего секунду назад.

А сейчас на сердце появилась странная тоска. Потребность не отдаться Нейлу – нет, скорее, обнять его и утонуть в этих объятиях, почувствовать под пальцами его тепло. Я прикрыла веки, увязнув в этом ощущении, как неожиданно в дверь постучали.

– А-ну, цыц! – шикнула я на хихикающих сестер, а затем с колотящимся сердце открыла, и все в груди заледенело: – О, господин Грейм, – пролепетала растерянно и даже огорченно, почему-то ожидая увидеть другого человека.

Руку, в которой я держала платье, спрятала за спину, будто стыдясь того, что все узнают, насколько сильно оно мне понравилось.

– Доброе утро! – в свойственной цинично-вежливой манере произнес камердинер. – Хотел убедиться, что вы не станете избавляться и от этих вещей.

– Не стану, – и я покусала нижнюю губу, пытаясь скрыть неловкость.

– Замечательно. Господин Олсен приглашает всех на завтрак.

– Господин Грейм, – я перемялась с ноги на ногу, – те вещи, которые ваш хозяин купил для меня раньше…

– Которые вы выкинули, – уточнил камердинер с легкой улыбкой, – в окно?

– Да…

– Которые, сказали, что никогда не примите?

– Да, эти, – раздраженно прорычала я и немного прикрыла дверь, чтобы не слышали сестры: – Я могу взять оттуда что-нибудь?

– Хм, – Грейм был озадачен. – Вам снова что-то не понравилось?

– Понравилось, но… – как же объяснить, – сегодня мне хочется надеть что-то алое.

– Алое? Хм-м. Да, там было что-то такое.

Раз уж Нейл учитывает мой вкус, то я могу учесть его. Разве так сложно надеть то, что ему нравится? И это не попытка сблизиться, это просто ответная любезность. Несмотря на то, кто он, его поступки по отношению к моей семье очень благородны и щедры. И мне до боли в груди хочется сказать ему «спасибо» вот так, признав то, что я могу идти на уступки, если и он делает это.

– Отличный выбор, – взгляд Грейма подобрел, в нем впервые промелькнули эмоции: – Я принесу.

Красное платье – это довольно смело для Эвелины Митчелл, которая всегда предпочитала пастель и деловой тон. Это платье чудовищно облегало талию, бедра и грудь. Оно делало заучку Митчелл настолько женственной, что прежде, чем спуститься в столовую, я долго вертелась у зеркала. Тугой ворот скрывал даже шею, но мягкая ткань прорисовывала каждый изгиб.

Прогнав сестер на завтрак, я еще некоторое время стояла, облокотившись на туалетный столик. В голове билось снова и снова: «Я тоже ее люблю… Ты встряла между нами, Митчелл». Что ж, так даже лучше. Это сразу делает любые близкие отношения между нами невозможными.

Я вошла в столовую, когда все уже расселись по своим местам, а Нейл сидел во главе, как радушный хозяин. Одет с иголочки, чистюля. Волосы собрал в низкий хвост, зачесав

их почти гладко, отчего линия подбородка казалась безупречно острой, а губы невероятно чувственными. Но непокорные густые волосы все равно вились, и я невольно улыбнулась. Какой же дерзкий ты, Нейл Олсен!

Ему первому открылся вид на безобразие, которое я с собой сотворила, поэтому, едва он поднес чашку с горячим кофе к губам и поднял на меня взгляд, его алые глаза неподвижно застыли. Губы поджались, а кадык дернулся – его рука неожиданно ослабела, выпуская чашку. Послышался звук разбившегося стекла, а следом Нейл подскочил, шипя и отряхиваясь. Его стул с грохотом упал на спинку, кофе потекло со стола на пол, и дракон сердито рявкнул:

– Митчелл!

Грейм с каменным лицом поднес ему салфетку, которую он зло выдернул и принялся стряхивать капли кофе с темного жилета.

Я растерялась. Озадаченные лица моих родителей были обращены в мою сторону. Блинчик, пропитанный клубничным вареньем, предательски упал в тарелку с вилки отца.

– Прошу прощения, – смертельно краснея, пролепетала я, разворачиваясь: – Я переоденусь.

И я бросилась к лестнице, чувствуя, что меня душат слезы. Какой опрометчивый поступок, Эви! Разве ты не знаешь, что тебе не идет все это? Такому синему чулку не может быть к лицу что-то настолько легкое и безмятежное! Это все подошло бы Эмилин Хэмилтон, не мне! Наверняка, я выгляжу смешно в попытке быть красивой!

Всхлипываю, взбегая по лестнице, а следом раздаются размеренные, но неотвратимые шаги. И их обладатель молчит, но идет по моим следам, как охотник за дичью. Я врезаюсь в дверь, хватаюсь за ручку, чтобы скрыться за ней от погони – тщетно! Ладонь Нейла врезается в дверное полотно. А я все дергаю за ручку, стоя к дракону спиной, и чувствую, как разъяренно он дышит.

– Ты плачешь, Митчелл? – вдруг спрашивает резко и как-то болезненно.

– Нет, – упрямо качаю головой.

– Ты плачешь, Митчелл. Это не вопрос.

– Я сейчас переоденусь и вернусь. Я не хотела… не должна была… В общем, я просто подумала… Ох, - и сжала дрожащие руки в кулаки, не решаясь даже развернуться, чтобы посмотреть на него, – не думайте, что я не верну вам все эти деньги. За вещи. Я не бедная и…

Я чувствую, как Нейл касается лицом моих волос и горячо шепчет:

– Заткнись… Проклятье, замолчи… Митчелл… – сглатывает: – Ты красивая. Я не ожидал. Ты… черт, – и проводит ладонью вдоль моего позвоночника, по спине: – Восхитительна.

Упрямо стискиваю зубы.

– Знаешь, Митчелл, – и Нейл вдруг смеется: – Мне на удивление нравится не только раздевать тебя, но и одевать. Не думал, что тратить деньги может быть так приятно. И куда я девал их раньше, если есть ты?

– Я верну, я же…

– Это даже оскорбительно, – усмехается, – твое упрямство, граничащее с издевкой. Обычно женщины охотно берут у меня деньги.

Я быстро украдкой стираю слезы и разворачиваюсь, придавая себе невозмутимый вид. И – в дребезги! Едва встречаюсь взглядом с его лукавыми, прищуренными и слегка одурманенными желанием глазами, когда втягиваю носом запах его тела, когда ощущаю, как он близко – все теряет смысл.