Сто тысяч миль
Шрифт:
— Нет. Не допускаю. Просто почему-то не хочу быть для тебя злодеем.
Мы неотрывно смотрели друг на друга несколько долгих мгновений, и, казалось, мир вокруг исчез. Было бы настолько проще ненавидеть его: во вражде нет ни полутонов, ни неопределённости. Но мне не оставили даже этой милости. Как можно было так совмещать жёсткие принципы с удивительной способностью к адаптации? А резкость — с поразительной человечностью? Выигрывать, не играя? Обманывать, не сказав ни слова лжи? И с таким холодным разумом стратега смотреть на меня так, что в венах закипает кровь?
И
— Командир, — на пустующее место Октавии вдруг села незнакомая девушка и тут же прильнула к Беллами, нагло уложив ладонь ему на предплечье. Две её подружки обаятельно заулыбались, стоя за ней. — Отчего вы тут скучаете в одиночестве?
От такого нахальства я даже слегка опешила. В одиночестве, значит?
— И вам добрый вечер, — ровно ответил Беллами. — Вас не учили, что влезать посреди разговора невежливо?
Слегка нахмурившись, легко стряхнул ладонь девушки со своей руки. Та тут же вернула её обратно.
— Сегодня ваш праздник. И вам же совсем не весело, — самым печальным из возможных тонов заключила хамка, склоняясь ближе и тем самым демонстрируя своё декольте. — А мы с девочками как раз можем поднять настроение.
«Девочки» кокетливо помахали ручками, и я едва не заскрипела зубами. Похоже, к некоторым местным обычаям я не смогу привыкнуть никогда. А уж вести себя подобным образом — увольте. Соревноваться — упаси боже. И терпеть это — да к чёрту. Я хотела было встать, но Беллами накрыл мою ладонь, лежавшую на обложке блокнота, своей. В горле отчего-то пересохло так, что даже запершило.
— Знаете, дамы, — всё также спокойно произнёс он. — У меня не было абсолютно никаких проблем с настроением, пока не явились вы и не проявили высшее неуважение к нашей почётной гостье. Всё это торжество не случилось бы сегодня, если бы не её знания и работа над теми волшебными штуками, которые помогли нам победить. По-моему, это как-то некрасиво, не находите? На случай, если у вас проблемы со зрением, спешу обрадовать: она сейчас сидит прямо рядом со мной. Можете поздороваться, так и быть. Но на большее, боюсь, времени у нас не найдётся.
Я неловко вытащила свою руку из-под его, надеясь, что никто не заметит. Разумеется, заметили — они как раз перевели взгляды на меня, и в них тут же напрочь исчезло кокетство. Определённо, они меня ненавидели. Сложно было даже сказать по скольким причинам. За то, что чужачка. За то, что сидела рядом с ним. За то, что он поставил их в ситуацию, где они должны были расшаркиваться передо мной с приветствиями, пока я могла благородно молча ждать. Желание сбежать так никуда и не делось, но я вдруг передумала. От чего убегать? Они не заслуживали получить свой триумф только из-за моей несдержанности. Моей единственной виной было то, что, в отличие от них, Беллами уважал меня достаточно, чтобы не считать пустым местом.
— Но, командир, мы… — вдруг начала одна.
— Что, даже обычная вежливость для вас слишком? — оборвал её он. — Тогда не вижу дальше смысла тратить время на эту беседу. Всего доброго, дамы. — Они снова замерли, переглядываясь, потом смотря то на меня, то на него. Беллами снова нахмурился. — Я не ясно выразился?
Это прозвучало негромко, но при этом так жёстко, что, наверняка, напряглись бы и суровые разведчики. От такого тона на контрасте с прошлой нарочитой вежливостью впору было поёжиться. Не хотела бы я услышать его в свою сторону. Вот и «девочки» тоже заморгали обескураженно, выглядели до глубины души оскорблёнными. Наконец, отступили на шаг и всё же ретировались под его непреклонным взглядом.
— Прости за эту сцену, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Похоже, не все ещё осознают важность вашего вклада в наше общее дело.
— По-моему, дело было совсем не в этом, — мотнула головой я.
— Неважно, в чём было дело, — отрезал Беллами. — В наших законах прописано равенство и требование уважать достоинство каждого. Каждого — значит каждого. Без исключений. Даже если «каждый» — это человек из другого мира. Чем раньше они это запомнят, тем лучше.
Остановившись в углу зала, «девочки» бросили на меня злые взгляды. Активно зашушукались. Перебросились ещё парой фраз и, наконец, исчезли где-то в глубине толпы поодаль. Избавившись от их неуместного внимания, я едва не вздохнула с облегчением.
— Не думаешь, что после такого к тебе больше никто не подойдёт? — повернулась к нему, не удержавшись от раздражающего, непонятного мне самой желания что-то об этом сказать. — В смысле не только сегодня, а вообще. Они явно сильно расстроились, и…
— И что? Я вроде уже дал понять, что они меня не интересуют, — пожав плечами, ответил Беллами. Посмотрел внимательно, заворожённо, так, будто кроме нас в зале никого не было. Или не только в зале — во всём чёртовом мире. — Кстати, тебе уже говорили сегодня, что ты красивая?
Ох. От его мягкой, будто скользнувшей ненароком улыбки сердце невольно ёкнуло, сжалось в сладком спазме, сбилось с ритма — снова. Даже если он делал всё это не намеренно… боги, как же хорошо у него получалось. Каждая из тех девчонок наверняка бы пищала от восторга, оказавшись сейчас на моём месте. С ума бы сошли от этого бархатного тона. Захлебнулись бы от этого взгляда. Да им бы хватило для обморока одного только того предложения на корабле. Я и сама едва держалась. Как же хотелось просто улыбнуться, сказать в ответ какую-то милую глупость, наконец, сдаться этому странному притяжению, опять коснуться, снова позволить его тёплым ладоням скользнуть по моим, нежно перебирать мои пальцы, поглаживать костяшки, пока по спине бы бежали мурашки. Боги, как же сильно мне всего этого хотелось. Сопротивляться совсем не осталось сил.
Внезапно закружилась голова. Внутри всё свернулось в болезненный комок. Нет. Я не имела права. Будь на кону только моя душа, моя гордость, моя жизнь — возможно, да. Возможно, я бы сдалась прямо здесь. Прямо сейчас. Но после сегодняшней победы Беллами больше не был простым командиром. А я не была простой девчонкой из Клана. Я была офицером экспедиции с чёртовой орбитальной станции. Я была той, на кого все рассчитывали. У меня была миссия, у меня была ответственность за всех, кого я во всё это впутала. И слишком много всего остального.