Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Гейнцельман Анатолий Соломонович

ЛАБИРИНТ

Меж лабиринта мозговых извилин Я заблудился мысленно, как Дант. Темно и мрачно. Отовсюду филин Блестит зрачками, словно бриллиант. И, тяжкою работой обессилен, Мозг колется, как высохший акант, И нет в нем мраморных уже крестилен Для очищения прогнивших вант. Нет выхода из адских коридоров! Повсюду демоны стоят с крюком, Повсюду крылья черные кондоров... И в голове неслыханный Содом, И

нет уж устремленных к звездам взоров, И безразличен стал мне Божий Дом.

ДОГОРАЮЩАЯ ЛАМПАДА

Жизнь догорает тихо, как лампада Пред образом сияющего Спаса. И ничего мне на земле не надо, Помимо верного еще компаса. Вокруг порфировая колоннада И очертания иконостаса, У ног уставшая плясать менада... И смертного спокойно жду я часа. Жизнь – только чудодейственная сказка, Когда мы сами создаем ее, Когда с горы несемся на салазках И созерцаем духа бытие, Хотя бы явь и омрачала глазки, И под ребро вонзалося копье.

ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ

Царствие небесное подобно Выросшему из скалы цветку. Всё вокруг мертво, как камень лобный, Вызывая смертную тоску. Он видением уже загробным Смотрится в алмазную реку И с улыбкой детства бесподобной Открывает венчик мотыльку. Царствие небесное – как лучик Солнечный на мертвого лице, Как сплетение холодных ручек С тайной, разрешенной при конце, С венчиком из белоснежных тучек, С мыслью о прощающем Отце.

ОРЕОЛ

Кадмий, охра, золотые нитки Мне нужны, чтоб написать платан, Что роняет злато у калитки, Как пиратов пьяный капитан. Все б окончились наверно пытки, Если б мог червонный филигран Из души ронять я, как улитки, В бесконечный синий океан, Если б мог шуметь в таком брокате Золотом на фоне белых туч, Если б в солнца пламенном закате Мог стоять, как он стоит могуч, Если б звездам был я милым братом И зажег глаза твои мой луч.

ПЛЕСЕНЬ

Что мы такое? Плесень на стене От сырости и низменных речей, Гнилая плесень на исподнем дне Меж лабиринта мировых свечей. Посмотришь, будто бы в кошмарном сне Есть смысл, есть блеск загадочных очей И божество в зеленой глубине: Вблизи лишь запах цвели и мышей. Так мы на каменной груди земли – Как будто бы живой блестящий шелк, Хоть все мы – призрачный узор в пыли. Съедает время наш мятежный полк, Как море поглощает корабли, И в копошеньи нашем что за толк!

ГЛЯДЯ НА МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ

Как клубы пыли, млечные пути Роят,

в безбрежность тихо удаляясь. Им также, видно, цели не найти, Как мне, что мучаюсь, ни в чем не каясь. В космической невидимой сети Живем и мы за палисадом рая, Но истины нам ввек не обрести, Словами пестрокрылыми играя. Всё – свет, движенье, творческий экстаз Неведомой какой­то в мире силы, Всё – груды вечности разбитых ваз. И, на треножник свой воссев, сивиллы Не скажут более, чем Божий глаз, Сверкающий на дне моей могилы.

ПРИПАДОК

Сегодня снова разразилась буря В склерозом взбаламученном мозгу. И заметался я, главу понуря, Как на Коцита мрачном берегу. И бегал, сам с собою балагуря, Как будто в устрашение врагу, Страданье собственное омишуря, Как арлекин оборванный в снегу. И укорял я Бога за бессилье, За страшные создания пробелы, За то, что дал Он серафимам крылья, А нам лишь саван для могилы белый, Чтоб не могли, как облаков флотилья, Колумбовы умчаться каравеллы.

СТРАХ

В младенчестве боялся я бабая, В ребячестве прожорливого волка, На крыше филина, воронья грая, Боялся, если в ставнях была щелка. Боялся дифтерита­самурая, Когда несло на лестнице карболкой, Боялся ада и преддверья рая, Всего, что не имело будто толка. Боялся белых и боялся красных, Как всех в степи спасительных идей, Помимо слов Евангелья прекрасных, Помимо сказок дивных для детей. И в страхах жизнь моя прошла напрасных Среди скользящих в сумраке теней.

ВОСКРЫЛИЯ

Мне одинаково близки детали И пламенные ожерелья звезд, И я миры связую вертикалью, Как будто бы возможен к небу мост. Поющие меж парусами тали И трелящий меж веточками дрозд, Всё то, что мысленно мы облетали, Тишайший даже за селом погост, Всё это Божии для нас воскрылья, Всё это рая чистый аромат. Мы лучезарные имеем крылья, Когда мы не фигуры лишь шахмат И победим минутное бессилье, Как запылавший через дождь закат.

ИЛЛЮЗИИ

Я не жил никогда действительности зельем, Как все вокруг безрадостно живут. Мятежный дух горел в тщедушном теле, И сердце оплетал незримый спрут. И, лежа на пылающей постели, Я бороздил пиратом моря грудь Иль на крестовой легкой каравелле К Святой Земле держал с Готфридом путь. Я был отважный часто полководец, И реформатор, и сухой аскет, Что выводил из рабства свой народец, Что истины искал обманный свет, И за тюремным жил окном в свободе Иллюзиями, как живет поэт.