Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия

Сампшен Джонатан

Через шесть недель после прекращения осады Кале Юг де Ланнуа направил герцогу Бургундскому очередной длинный меморандум. Последние события во многом подтвердили его прежние рекомендации, о чем он тактично не стал упоминать. Как и все предыдущие меморандумы Ланнуа, этот был также проницателен. Война с Англией, по его мнению, только начавшись, уже обернулась катастрофой. Потерпев неудачу под Кале, герцог теперь должен был держать крупные постоянные силы вокруг английского анклава, чтобы сдерживать ее гарнизон. Это требовало больших затрат. Филиппу мешали долги и угрожали разногласия между его подданными. Поскольку Голландия и Зеландия продолжали игнорировать запрет, его эмбарго на торговлю с Англией ничего не давало, а прекращение поставок шерсти грозило толкнуть фламандские города в объятия англичан. Все владения Филиппа испытывали серьезные экономические трудности, усугубляемые высоким уровнем налогов. "О Вас, Вашем правительстве и Ваших ведущих советниках говорят странные и злые вещи", — сообщал он своему господину. Военная помощь, несомненно, может быть получена от короля Франции, но за нее придется заплатить. Французские войска должны были получить плату. Без этого они "уничтожат ваши владения так же эффективно, как и защищают их".

Ланнуа считал, что необходимо заключить мир с Англией. По условиям Аррасского договора Филипп не мог заключить сепаратный мир с Англией. Поэтому он должен был предложить себя в качестве посредника для заключения общего мира между всеми тремя сторонами. Ланнуа был настроен оптимистично, даже слишком оптимистично. Франция и Англия, по его

мнению, были измотаны войной и готовы к заключению мира. Если Нормандия будет уступлена Англии, то можно будет договориться. Ланнуа полагал, что Филипп мог бы сделать несколько вещей, чтобы облегчить этот путь. Он мог сдать города на Сомме французскому королю без уплаты 400.000 ливров, оговоренных в Аррасе, что подсластило бы пилюлю за уступку Нормандии. Он мог освободить своего пленника Рене Анжуйского без выкупа, что снискало бы ему расположение главенствующей при французском дворе анжуйской партии. Он мог побудить англичан освободить Карла Орлеанского, что позволило бы ему заручиться поддержкой Орлеанского бастарда, имевшего растущее влияние на Карла VII. Но прежде всего, Филипп должен был извлечь уроки из своей неудачи под Кале. Он не должен был думать, что его честь обязывает продолжать войну или что фламандские восстания можно просто игнорировать или подавить силой [719] .

719

'Programme d'un gouvernement constitutional', 225–32, 237–8, 248–50.

Первоначальной реакцией Филиппа на меморандум Ланнуа было его игнорирование. Он ничего не сделал для того, чтобы улучшить свои отношения с французским двором. Его корыстные устремления не позволили бы ему отказаться от городов на Сомме или освободить Рене Анжуйского. В итоге за Рене пришлось заплатить непосильный выкуп. В результате анжуйцы стали врагами герцога при французского двора, а его союзники в Лотарингии и Баре, которые надеялись, что Рене будет вынужден отказаться от своих прав, отстранились от него. В то же время Филипп энергично, но без особого успеха продолжал свою борьбу с Англией. Осенью 1437 г. была предпринята попытка полномасштабной осады Ле-Кротуа с суши и моря, но она была сорвана английским флотом и армией из Нормандии. В следующем году была предпринята еще одна попытка взять Кале. Филиппа убедили, что город можно затопить, если разрушить морские дамбы. Армия землекопов в сопровождении 1.600 солдат подошла в Кале, но не смогла разрушить дамбы, и серьезного вреда городу не причинила. В долгосрочной перспективе Филипп оценил мудрость слов Ланнуа. Это были последние значительные военные операции, которые герцог предпринял против англичан [720] .

720

Lecoy (1875), i, 115–28; Inv. AC Amiens, ii, 67–8; *Huguet, 230–99, 452–3, 456–70, 473–83; Monstrelet, Chron., v, 260–2, 308–16, 353–4; 'Livre des trahisons', 213; Heraut Berry, Chron., 194–6; Chrons. London, 144–5.

* * *

Фиаско под Кале до конца года аукнулось в другом месте. Нападение на город побудило Якова I Шотландского поднять свою военную репутацию в глазах внутренних врагов и продемонстрировать свою значимость для французских союзников. Около 1 августа 1436 г., когда армия герцога Глостера отправлялась во Францию, большая шотландская армия под командованием короля лично осадила Бервик, а вскоре после этого и Роксбург. В условиях, когда Англия была лишена войск, а гарнизон Бервика находился на грани мятежа из-за невыплаты жалованья, такая возможность казалась слишком удачной, чтобы ее упустить. Яков I провел тщательную подготовку. Он созвал всех боеспособных мужчин и собрал большой артиллерийский обоз. Но в итоге все обернулось военной и личной катастрофой. Шумные приготовления привели к тому, что английские хранители границ были достаточно хорошо осведомлены о происходящем. Уже через две недели они с ополчением северных графств подошли к шотландским осадным линиям вокруг Роксбурга. Шотландцы бежали, бросив осадную технику. Осады Бервика и Роксбурга стали последними заметными военными операциями шотландцев на границе более чем на десять лет [721] . Король Яков I многое сделал для восстановления власти и финансовой стабильности шотландской короны после длительного регентства Олбани-Стюартов и со временем мог бы стать грозным противником Англии. Но унижение под Роксбургом сильно подорвало его авторитет в Шотландии. В феврале 1437 г. он был убит в ходе государственного переворота группой заговорщиков во главе со своим дядей Уолтером Стюартом, графом Атоллом. Его сын Яков II вступил на трон в возрасте шести лет. В следующем году после почти двухлетнего перерыва было официально восстановлено перемирие с Англией. Шотландии предстоит пережить смуту и жестокую гражданскую войну, прежде чем она вновь станет важным фактором в стратегических расчетах Англии.

721

Scottichron, viii, 250, 296, 378n; Brut, ii, 470, 505; Rot. Scot., ii, 294–5; Balfour-Melville, 230–1. Гарнизон Бервика: Cal. Doc. Scot., v, no. 1030.

Маргарита Стюарт совершила долгожданное путешествие во Францию, чтобы выйти замуж за Дофина Людовика весной 1436 года, незадолго до непродуманной авантюры ее отца под Роксбургом. Брак был с пышностью отпразднован в соборе Тура 25 июня 1436 г., но он не оправдал надежд, которые возлагали на него обе страны. Невесту во Францию сопровождали около 2.000 шотландских солдат, но, к удивлению принимающей стороны, они сразу же по прибытии объявили, что явились только для защиты своего флота от нападений англичан, а не для усиления сухопутных войск Карла VII. По окончании церемонии бракосочетания большинство из них вернулось в Шотландию, оставив лишь горстку искателей приключений. Карл VII продолжал содержать личную гвардию из шотландских стрелков и сокращающийся корпус, из остававшихся в живых из армии Стюарта-Дарнли, но новой шотландской армии для сражений во Франции уже не будет никогда. Что касается самой Маргариты, то ее замужество открыло самый печальный период ее жизни, когда ее игнорировал муж и сторонился королевский двор, вплоть до преждевременной смерти в возрасте 21 года [722] .

722

BN Fr. 17330, fols. 137–139vo, 141–142vo, 143vo–144; Scottichron., viii, 250.

Глава XI.

Королевская война, 1436–1442 гг.

6 декабря 1435 г. Генриху VI исполнилось четырнадцать лет — возраст, когда короли традиционно достигали совершеннолетия. Королевское совершеннолетие было сложным периодом в истории любого европейского государства, но последующие годы зачастую были еще хуже. Король брал бразды правления в свои руки, не имея той практики государственного управления, которую мог пройти взрослый наследник. Генрих V участвовал в сражении в 16-летнем возрасте и имел за плечами десять лет политической и военной деятельности, когда в возрасте 26-и лет стал преемником своего отца. Для сравнения: Генрих VI, как до него Ричард II Английский и Карл VI Французский, достиг совершеннолетия, не имея за плечами ничего, кроме подконтрольного детства.

Генрих VI — один из самых загадочных английских правителей средневековья. Словесный портрет

юного короля нам оставил Пьеро да Монте, папский нунций в Англии, прибывший в страну в августе 1435 г. и неоднократно с ним встречавшийся. Перед ним предстал высокий, красивый и дружелюбный молодой человек с величественной осанкой и довольно чопорными манерами. Да Монте обратил внимание на строгую религиозность Генриха VI: регулярные посты, ежедневные богослужения, отвращение к неподобающим играм, непристойной брани и плотским утехам. По его мнению, Генрих VI казался нелюдимым, скорее монахом, чем государем. Многое из того, что мы, как нам кажется, знаем о Генрихе VI, почерпнуто у пропагандистов первых двух королей из династии Тюдоров. Они восхваляли его, проклиная йоркистов, которые свергли и убили его. Но даже они неоднозначно оценивали его государственную деятельность. Итальянский публицист Полидор Вергилий, писавший в начале XVI в. по заказу Генриха VII, описывал его как "человека мягкого и простого нрава, предпочитавшего мир войне, спокойствие — неприятностям, честность — выгоде, отдых — делу, и, короче говоря, не было в мире более чистого, более честного и более святого существа". Подобные рассказы создали Генриху VI историческую репутацию святого простака. Современные свидетельства подтверждают эту точку зрения. Генрих VI был добрым, щедрым и сострадательным. Он был также нескладен и нелюдим и не обращал внимания на то, какое плохое впечатление он иногда производил на публике. Но, несмотря на безусловную святость, он не был простаком, во всяком случае, до своего психического расстройства в 1453 году. Не был он и безвольной марионеткой в руках своих советников. Но он был человеком ограниченного ума, мало интересовался делами и не имел к ним способностей, обладал небольшим запасом опыта и мало чему научился [723] .

723

Piero da Monte, Briefsammlung, no. 53; Three Books of Polydore Vergil's English History, ed. H. Ellis (1844), 70. По причинам, которые станут понятны в этой и последующих главах, я не принимаю широко распространенную ныне точку зрения Уоттса (1996) и Карпентера (1997) о том, что Генрих VI был бездеятельным и чисто номинальным участником формирования английской политики.

Личность Генриха VI сформировалась под влиянием весьма необычного воспитания. Он был королем Англии с 9-месячного возраста и вырос в атмосфере почитания монархии. Это неизбежно привело к тому, что у него рано сформировалось чувство собственного достоинства и значимости, которое было подкреплено льстивыми церемониями двух коронаций. С семи лет его воспитателем был опытный и воспитанный граф Уорик. Но королю едва исполнилось одиннадцать лет, когда он начал противиться авторитету Уорика. Генрих VI, как докладывал граф Совету в ноябре 1432 г., "с годами вырос в осознании своей личности, а также в самомнении и уверенности в своем высоком предназначении и состоянии, что, естественно, заставляет его все больше и больше ворчать на наказания и ненавидеть его". Это заметили и другие, и некоторые из них воспользовались этим в своих целях. Через два года после доклада Уорика герцог Глостер, разочарованный тем, что Совет удерживает власть, похоже, поощрял молодого короля к личному правлению, предположительно под его руководством. Совет в полном составе отправился в Сайренсестер, где в то время находился Генрих VI, чтобы выразить протест против "движений и волнений", которым, как советники опасались, он был подвергнут. По их мнению, Генрих VI еще не обладал достаточными знаниями, мудростью и опытом, чтобы самостоятельно принимать решения и не прислушиваться к советам назначенных для него советников. После смерти герцога Бедфорда Совет постепенно вводил его в курс государственных дел. В октябре 1435 г. король начал посещать заседания Совета. Он присутствовал на трудном заседании в Кентербери в июле 1436 г., которое окончательно утвердило экспедицию герцога Глостера в Кале и Фландрию. Генрих VI взял под контроль свою собственную Тайную печать и начал выдавать гранты слугам и фаворитам с расточительностью, которая настораживала его советников [724] .

724

PPC, iv, 134, 287–8. Заседания Совета: PRO C81/1545 (55); Cal. Letter Books K, 206; Watts (1996), 129–30. Гранты: Griffiths (1981), 329–33; Watts (1996), 132–3, 135–40.

В декабре 1435 г. французским подданным Генриха VI сообщили, что, достигнув совершеннолетия, он теперь "постоянно" занимается государственными делами. На самом деле процесс был более постепенным и в течение некоторого времени мало что менялось. Военные и дипломатические дела по-прежнему решались Советом. Однако через два года после официального совершеннолетия Генриха VI его роль была пересмотрена на Большом Совете, собравшемся в его присутствии в лондонской штаб-квартире рыцарей-госпитальеров в Кларкенуэлле. После двухдневного обсуждения была принята декларация, определяющая его отношения с советниками. Они должны были, как и прежде, заниматься повседневными делами управления, но всеми пожалованиями и назначениями должен был распоряжаться лично король, а все "вопросы, имеющие большой вес и значение", должны были передаваться ему на рассмотрение, равно как и все менее важные вопросы, по которым Совет не мог прийти к согласию. Изменения ознаменовались официальным переназначением и повторной присягой действующих членов Совета с некоторыми дополнениями. Совет оставался важным органом власти, но его влияние как органа управления имело тенденцию к снижению. Это было печально. В период несовершеннолетия короля Совет, как правило, поддерживал тонкий баланс между конкурирующими интересами. Генрих VI не считался с подобными тонкостями. Не имея опыта управления и уверенности в себе, он во многом полагался на своих приближенных и офицеров — людей, которым он научился доверять и которые были ему безоговорочно преданы. Они получали щедрые вознаграждения, публично демонстрировали королевскую благосклонность к себе и были осыпаны должностями, наградами и богатством. Это неизбежно обостряло зависть и напряженность в кругах правящего класса, которые становились хорошо известными в английской общественной жизни [725] .

725

Lettres de rois, ii, 430–1; PPC, v, 71, vi, 312–15; Watts (1996), 128–34, 140–51; Griffiths (1981), 232–4, 278–80.

После успешной обороны Кале и разрушительного вторжения во Фландрию Хамфри, герцог Глостер, мог рассчитывать на то, что он займет место своего старшего брата в качестве главенствующей фигуры в английском правительстве. Но по мере того как в политическом мире прояснялась ужасная реальность положения Англии во Франции, он все более терял свое значение. Реальными преемниками герцога Бедфорда стали кардинал Бофорт и граф Саффолк. Влияние Бофорта основывалось на его статусе ближайшего родственника Генриха VI после самого Глостера, а также на его дипломатическом опыте и значении главного источника чрезвычайного финансирования короны. Основой его власти был Совет, в котором его голос был доминирующим. В последующие годы Бофорт проявлял все больший интерес к ведению войны, выдвигая своих племянников на руководящие посты в Нормандии и беря под свой контроль попытки договориться о мире. Его усилия поддерживал граф Саффолк, чье восхождение к власти с 1436 г. было отмечено впечатляющей чередой королевских пожалований и милостей. Его положение стюарда королевского двора с 1431 г. давало ему как неограниченный доступ к впечатлительному королю, так и значительную степень контроля над тем, кто еще имел к нему доступ [726] .

726

Watts (1996), 158–66; L. E. James, 12–14.