Столкновение с бабочкой
Шрифт:
– Гм!.. А что, здесь много врагов?
– Ни одного. Город вполне спокойный. Сейчас рыжики, говорят, пошли, – бухнул Гиль ни к селу ни к городу.
– А знают ли эти рыжики, что у нас революция?
– Навряд ли. Но они свои. Красные…
– Как мухоморы?
– Как комиссары, когда врут, – и Гиль отрывисто хохотнул.
Ну Свердлов!.. Ну Яков Михайлович! Подсуропил субчика-голубчика!..
– Везите меня к рыжикам, товарищ Гиль, – устало сказал Ильич, залезая в машину. – В чащу или куда там… Мне уже все равно.
– Верно
– Вот-вот… В чаще внутрипартийной интриги и коммунистического кульбитажа!..
Ленин решил не продолжать начатую тему – такого шофера, как товарищ Гиль, все равно не переговорить.
Его повезли в Кремль. По дороге Ильич с интересом высматривал хорошеньких барышень и нашел, что в Москве их гораздо больше, чем в Питере. Такое случалось с ним не часто – московские праздные силы начали пробуждать в нем обычного человека и мужчину, у которого не всё в прошлом. Странная штука перемена места!..
Бурые стены Кремля были похожи на карамель. В них, как в румяной Луне, виднелись кратеры от пуль и снарядов.
– Что, стреляли у вас?
– Да было дело. Своей «Авроры» не нашлось, и тут всё больше картечью.
– Много убитых?
– Несколько галок.
– И стены выдержали вашу картечь?
– Ни одна не упала.
Вот куда нужно ехать на случай заварушки и кульбитажа – в Москву! В нее – столицу, и жить постоянно, а Питер оставим плохой погоде. Пускай она там и устанавливает свою диктатуру!..
Его ввезли в Кремль через Боровицкие ворота. Шофер предъявил пропуск, солдат с оголенным штыком взял под козырек. Он был нерусский, этот солдат, у Ильича на инородцев глаз был пристрелян, – то ли латыш, то ли финн… в принципе, наш товарищ. В политике разбирается плохо, но верности не занимать, а это – самое главное.
Они остановились у бывшего здания Сената. У парадного подъезда их ждал комендант Кремля Мальков.
– Добро пожаловать, Владимир Ильич. Яков Михайлович приказал встречать вас хлебом с солью, но я, зная ваш аскетичный нрав…
– Ни в коем случае, – ответил Ленин.
Было непонятно, о чем именно он говорит: то ли о нраве, то ли о хлебе с солью. Знали бы они, как аскет уплетает заварные пирожные. А мы, русские революционеры, вообще такие: или пирожные, или кукиш с маслом. Третьего не дано.
– Передаю вас в надежные руки товарища Малькова, – хохотнул Гиль. – Машина будет у подъезда. Поедем, куда прикажете, если мотор заведется…
– Ни в коем случае, – повторил Ильич, как граммофон. В его сознании что-то заклинило.
Комендант Кремля тревожно посмотрел на шофера. Тот пожал плечами и начал протирать фары специальной тряпочкой.
…Вместе с Мальковым Ленин поднялся на третий этаж по широкой мраморной лестнице. Позади них шофер нес аккуратный ленинский саквояж.
– …Это теперь ваша квартира, – сказал
Действительно, на дубовом письменном столе под бронзовой чернильницей лежала записка:
«Дорогой Владимир Ильич! Это ваш распорядок на 30 августа. Не взыщите, но график плотный. Вы очень нужны московским рабочим. С коммунистическим приветом, Свердлов».
Ленин задумчиво посмотрел на портрет Маркса, водруженный над столом. Поправил его, потому что портрет висел косо. Всего пять заводов. Последний – завод Михельсона. Если на каждом митинге говорить по часу, то выйдет вполне солидная академическая нагрузка. Правда профессорам за такие лекции платят, а мне – ничего за исключением народной любви И о чем пять часов говорить? Нужно набросать короткий план: о мире с немцами (защищать!..), о перспективах мировой революции, о временной коалиции с представителями бывшего эксплуататорского строя… Это уже три, неплохо!.. О расколе в партии лучше молчать. А еще – о рабочем контроле за всеми сторонами общественной жизни… Ничего, выплыву. Только устану как собака.
За дверью кабинета послышался подозрительный шорох. Ленин приоткрыл ее… Это была приемная. Над столами парили три секретарши в белых блузках и вопросительно смотрели на Ильича. Это были ангелы или бабочки, и каждая была хорошенькой, особенно со спины. В углу стоял телеграфный аппарат с белой лентой. Перед каждой из секретарш чернела пишущая машинка.
– А помыться с дороги можно?.. – с подозрением спросил Ленин.
Меня поместили в присутственное место! Как мило!..
– Конечно. У вас есть все необходимое для отдыха и работы.
Мальков приоткрыл дверь в просторную ванную. Медь кранов блеснула перед ними теплым светом заходящего солнца.
Ильич развязал галстук в крупный горошек и расстегнул ворот рубашки.
– Можете идти, – сказал он коменданту. – Не будете же вы меня мыть?..
– Не буду, уговорили. Завтрак вам принесут по первому требованию.
– А что на завтрак? Хлеб-соль? – поинтересовался Ленин.
– Вареное яйцо. Овсяная каша с маслом. И кофий.
У Ильича потекли слюнки, потому что в вагоне, в котором его везли, был только чай.
– Через полчаса подавайте… А секретарши у вас кормленые? – поинтересовался он.
– Почему вы об этом спросили?
– Вид у них голодный. Невесомый вид.
– Это от любви к вам, Владимир Ильич.
– Ни в коем случае… Ну идите же, идите! – прикрикнул Ленин. – Если секретарши ничего не ели, то и я есть ничего не буду!..
– Как знаете… Я хотел как лучше… Мне сказали яйцо, я и сварил. Вкрутую. Из-под курочки. Рано утром снеслась… – Мальков залепетал какую-то дичь и вышел в коридор.