Столкновение

Сапегин Александр Павлович

– Пуся, ты как? – укусив жену за мочку правого уха, спросил Сергей. – Порвем местных?

– Мусенька, ты – бэст! Давай пасадобль?

– Ладно, я быстро! Пуся, не тормози! – Легкий шлепок по упругим ягодицам направил девушку на эстраду.

Что это было? Вадим впал в прострацию… чего он не знает о своих друзьях? Ребятки спелись и решили отжечь по полной? Похоже на то. Пасадобль… Белов нахмурился, вспоминая подробности. Кроме того, что это латиноамериканский танец, в голову ему ничего не приходило, тем паче будет интересно посмотреть на реакцию местной публики на зажигательный ритм.

Сергей вьюном просочился к музыкантам, на пальцах объяснив последним, что с них требуется, покивал, сунул главному заправиле звонкий гонорар и вышел к партнерше, застывшей посреди

эстрады. Посетители ресторации, предчувствуя развлечение, покинули танцевальную площадку. Заткнулись за своим столиком школяры. Пара танцоров застыла друг напротив друга. Зазвенели бубенцы, сначала тихо, потом громче, ударил бубен, пальцы троих музыкантов пробежались по струнам инструментов, так похожих на родные земные гитары. Миг – и над прудами поплыл настоящий испанский мотив с прищелкиванием и кастаньетами.

Застывшая посреди площадки пара пришла в движение. Это были страсть и поединок взглядов, бой быка и матадора. С каждым полушагом Сергей и Валя все больше и больше сливались с образом и навязывали зажигательный ритм музыкантам, которые сами включились в действо, завороженно следя за парой на эстраде. Тореро грациозно управлял мулетой, вившейся вокруг него и под конец танца вырвавшейся из рук и превратившейся в грозного быка. На последних аккордах бык пал к ногам тореадора, сраженный острой сталью. Смолкла музыка, застыли танцоры. Вадиму казалось, что он оглох от навалившейся на набережную тишины, но стоило ему хлопнуть в ладоши, как собравшаяся публика взорвалась аплодисментами. Валя и Сергей, взявшись за руки, грациозно поклонились восторженным зрителям.

– Ну вы, блин, даете!

– А то! – Улыбка Вали сверкала ярче вспышки фотоаппарата.

– Жжете, ребята! Не знал, что вы занимались бальными танцами.

– Так получилось, – состроив из себя скромную овечку, ответил Сергей. – Я хотел на карате, а мама мечтала о танцах. Пришлось совмещать.

– А я не хотела на карате, и мне повезло, что ты ходил на танцы.

– Да, Береза, яйца тебе не мешают!

– Фу-у, Белый, как вульгарно. Какие будут дальнейшие планы? Ты не расстроишься, если мы тебя покинем?

Вадим повел бровью, глядя на раскрасневшиеся лица танцоров, окунувшихся в страсть. Неудивительно, что их потянуло на продолжение огненного танца. Судя по взглядам, бросаемым молодоженами друг на друга, танцевать они мечтают не на эстраде, а где-нибудь в тихом месте и с отсутствием советчиков.

– Не маленький, не потеряюсь. Вы это… к завтрашнему вечеру вернитесь.

– Не боись, солдат ребенка не обидит! Му-у-ся, ты меня лю?

Подхватив со скамейки мантию, Вадим прогулочным шагом пошел вдоль пруда. Тихий, неспешный променад, без осмысленного маршрута и без особой цели; просто чтобы насладиться царящей атмосферой праздника. Хватит с него черной меланхолии и тяжелых дум…

Опоздать к закрытию ворот школы он не боялся. Черт с ним, ночи нынче теплые – не замерзнет, к тому же ресторации, в честь праздника, открыты до пяти утра, всегда можно согреться горячим чаем с нежнейшими булочками или взбодриться отваром бодросила.

Гуляя по мощеным дорожкам, он не заметил, как ноги, отключенные от разума, привели его к площади около моста. Стрелки на часах показывали половину четвертого ночи, улицы, парк и ресторации давно опустели, многие заведения, несмотря на объявленный график, погасили огни и закрылись до следующего дня. Все правильно, у мастеровых завтра… ошибочка – уже сегодня, наступит новый рабочий день; гулять, как он, им непозволительно. Поражаясь безмолвию, царящему в центре города (хотя два часа назад здесь можно было оглохнуть от гвалта, даже местные родственники сверчков, обычно яростно играющие на «скрипках», закруглили концерт и забились по щелям), Вадим направил стопы к мемориалу.

Осторожно коснувшись каменного сердца, Вадим отдернул руку. Светящийся мрамор обдал его жаром. Вырвавшийся из глубин камня огненный протуберанец распался на множество язычков, сложившихся в буквы и слова.

– Огонь души сильнее холода Хель, – завороженно глядя на пламенные буквы, прочитал Вадим. – Они умерли, желая жить.

Огонь погас, слова

рассыпались искрами. Затухающие красные точки упали на плитку мостовой, превратившись в серый дымок, потянувшийся вверх тонкими серыми струйками, которые постепенно наливались красным, сливаясь вместе, пока не вспыхнули ярким пламенем, обратившись в пышущего жаром феникса.

– Пламя ушедших возродится в сердцах оставшихся, – исторгло сердце очередную эпитафию.

– Мир не меняется, – прошептал Вадим, – везде все одинаково. Везде.

Он посмотрел на иллюзорные лики, плывущие над мемориалом.

– Вы уже сгорели, а наша топка только раскочегаривается. Мы тоже сгорим…

– Если будете покорны судьбе и как тупые бараны позволите перерезать себе глотки!

Белов резко развернулся. Он не почувствовал приближение человека, и сейчас его «сонар» видел «слепую кляксу», а глаза лицезрели высокую пожилую орчанку. Одежда и вид орчанки порвали очередной шаблон в разуме парня. Светлый цвет кожи, мягкие черты лица, испещренного тонкими морщинами, бежевое приталенное платье, украшенное вязью аппликаций: воротник украшали также полтора десятка хвостов горностаев, на подоле и широких рукавах – меховые опушки. Седые волосы орчанка увязала в тугой шар, став похожей на каноническую Минерву Макгонагалл из приснопамятной поттерианы.

– Сгорают люди – здесь. – Удивительно теплый палец орчанки коснулся центра лба Вадима. – Перегоревшие теряют волю…

– Всю жизнь думал, что они теряют себя, миледи! – Не зная, как правильно себя вести с клыкастой, Вадим выбрал беспроигрышный вариант земного обращения, сдуру ввернув слова про теряемое. Надо же хоть как-то поддержать беседу и перевести дух от внезапного появления женщины! А если бы он огрел ее «плетью»? То-то королевские дознаватели повеселились бы, слушая, как здоровенный мужик прихлопнул бабу с испуга…

Мысленно успокоившись, Вадим неслышно выдохнул через плотно сжатые зубы, за пазухой у него в полной готовности сверкали гранями несколько атакующих плетений, и редукто было не самым сильным из них. Перехватывая инициативу и взяв руку орчанки, поражаясь нежной, можно сказать – девичьей коже, он коснулся тыльной стороны ладони старухи. Или не старухи? Лик орчанки постоянно изменялся, словно был сделан из воды.

За внешней бравадой и уверенностью парень старался скрыть шок и растерянность. Престарелая дочь степей подкралась незаметно, обманув все его, как он думал, сверхчувствительные органы чувств. А он-то гордился способностями сенсора, помогающими держать в поле зрения невидимых и неуловимых миур! Постоянно держать себя в напряжении было утомительно, но радиус в пятнадцать шагов контролировался подсознательно. И тут такой конфуз… Тем обиднее был чувствительный щелчок по носу. И от кого, скажите? От орчанки! Горечь рухнувшего и разбившегося вдребезги самомнения подслащивали татуировки на шее и руках седовласой нарушительницы охранного периметра. Цветная вязь наколотых рисунков проглядывала из-под мехового ворота и длинных рукавов платья, да еще был наборный пояс, который охватывал талию рослой женщины. Символы на руках и поясе имели право носить только жрицы оркской богини-матери, причем отнюдь не простые послушницы. Судя по поясу и тем крупицам знаний, которые были известны Вадиму, жрица занимала не последнее место в табели о рангах среди служителей богини. Горбатым лебедем вставал вопрос – что клыкастая потеряла в Ортене? Искала новых послушниц? Вряд ли, сомнительно сие. В большинстве своем местные орки впитали верования людей и поклонялись либо Близнецам, либо Единому. Лишь немногие северные переселенцы сохранили веру предков и возносили молитвы Хыраду да прочим персонам из оркского пантеона богов. Тайли-матерь почитали белые орки Степи, а также их серокожие соплеменники, захватившие широкие прерии за Мраморным кряжем. О «зеленухах» речи не было. Последних основательно выбили и проредили все участники недавнего военного конфликта. Беженцы, перебравшиеся за горы, не нашли «земли обетованной» по ту сторону хребта. Передравшиеся вожди «зеленух» стали легкой добычей для тяжелой конницы коленных ханов Степи и экспедиционных корпусов Риммы, усиленных миурами и драконами.