Стор-чек тебе в бонус!
Шрифт:
– Конечно, хотят, – согласился я.
– Иначе этот тендер выиграет Нолинярм.
– И..?
– Я всё думаю, как Нолинярм может выиграть тендер, если аукцион проходит на условиях открытых электронных торгов? Мы – прямые поставщики, Нолинярм не может дать цену ниже нашей.
– Почему? – поинтересовался я. – Он может дать какую угодно цену и запросто выиграть тендер. Вопрос в другом – сможет
– Конечно, не сможет! – уверенно заявила она, привычным жестом поправив выбившийся каштановый локон.
– Ну, а ему и не надо… Не барское это дело – выполнять условия по подставным «однодневкам». Вы мне скажите, о какой сумме идёт речь?
– Чтобы выиграть тендер?
– А вам что-то ещё предлагали?
Она покраснела.
Пора уже было обзаводиться опытным коммерческим директором – бизнес постепенно разрастался, и сам я уже не успевал за всем и всеми уследить.
– Пять процентов.
Я усмехнулся: в мою бытность линейным менеджером такие переговоры шли только на уровне первых лиц компаний-партнеров, а теперь скоро в счетах-фактурах появится обязательный столбец со скромным наименованием «Откат». Интересно только, НДС на него тоже будут накручивать?
– Ну, и делов-то: включаем в нашу цену эту пятерку плюс три на «обналичку», выуживаем нал через розницу, проводим по ИП как филькины услуги и… несите Им денежку!
– Как так..? – не поняла она.
– Вы никогда не давали взяток, Вера?
Она помотала головой.
– Надо же когда-то начинать, – вздохнул я. Счастливая она, эта девушка: у неё ещё есть в жизни моменты, когда что-то приходится делать впервые – адреналин, романтика! А потом, как правило, наступает период утраченных иллюзий, и сколько он может длиться…
– Я… я не смогу.
– Как же, как же… все могут, а вы – нет? Это весьма просто: приносите конверт с валютой… кстати, оговаривали условия по валюте?
– Рубли, – отрешенно ответила она.
– О, рад за Державу – национальная валюта начинает, наконец, котироваться у чиновников – это, должен сказать, хороший признак. Прямо-таки барометр! Так вот: приносите, значит, конвертик в кабинет, кладёте на стул, садитесь сверху, беседуете о погоде, о вашей бабушке или
– Как?
– Как, как! Посмотрите Ему в глаза – ласково и нежно, потом переведите взгляд на конверт – серьёзно и деловито, кивните слегка головой… мол, дружище, всё тут, на месте, теперь дело за тобой.
– А если вдруг откажется?
– Почему? – не понял я.
– Ну, совесть там… культура воспитания, – она явно смутилась.
Я с интересом и как-то по-новому взглянул на подрастающую смену.
– Или обманет? – с надеждой добавила она, словно вколачивая последний гвоздь в крышку старого ящика с давно неиспользованным хламом. – Он же может собрать со всех нас по конвертику, и поминай, как звали.
– Может, Вера, может. Но чисто теоретически. Уверяю вас, Он этого не сделает.
Ей явно не хотелось участвовать в деле таким вот прозаическим образом: светлые университетские представления о рыночном регулировании экономики рушились на моих глазах, и я, признаться, далеко не был уверен, что когда-нибудь получу государственную награду за наставничество в области воспитания профессиональных кадров. С другой стороны, это был вызов новым трудностям, а Вера представлялась мне не тем человеком, который может повернуть вспять перед обстоятельствами – на что, собственно, я вполне цинично рассчитывал в работе с персоналом: каждый осуществляет свои функции, в конце концов.
– А если сделает, то мы Его поколотим, – добавил я для веса, а она в ужасе прикрыла рот ладошкой. – Но вы глядите на всё это по-иному: например, постарайтесь войти в Его положение – во-первых, это ж не Ему одному все пять процентов; во-вторых, Это – слабый и немощный крючкотворец, вынужденный кормиться подаяниями с нашего стола; в-третьих, у Него нет ни ума, ни фантазии, потому что эти деньги всё равно Он выложит обратно в магазинах тем же коммерсантам в цене за продукты, в которой сидит компенсация этого «отката» в виде увеличенной наценки.
– А как же другие покупатели? Я? Мы-то откаты не получаем.