Стороны света
Шрифт:
Вот тогда появилась первая седина. Комиссия, разбиравшая отказ двигателя, не нашла ничего, что могло бы спровоцировать его остановку. Супруга узнала об этом случае уже после того, как появилась на свет их первая дочка. Он-то молчал о произошедшем, но «добрые» люди донесли. Жена, умница и красавица стала потихоньку «пилить»: «Уходи да уходи с летной работы». И, кстати, перестала подсмеиваться над его «капризом» – не есть крылья у приготовленной птицы. Этот «главный летчицкий секрет» ему, еще мальчишке, доверил друг и по совместительству директор Керченской школы, где он учился, ветеран войны, военный летчик. Связав свою жизнь с небом, Константин Саликов строго придерживался этого правила, хоть и выглядело оно ребячеством. А может, жена и права, и нужно подумать о переходе на
На тот момент он служил в группе советских войск в Германской Демократической Республике. Хрущев уже объявил о сокращении армии, что послужило еще одним аргументом в пользу Академии, да и годы поджимали. Возрастной ценз для поступления ограничивался двадцатью восемью годами. Старшему лейтенанту Саликову было уже двадцать семь с хвостиком. Готовиться к экзаменам он стал очень усердно, понимал – это его последний шанс получить высшее инженерное образование. Конкурс серьезный – тридцать девять человек на четыре места. Три экзамена по точным наукам сдал на четверки, сочинение тоже написал на «хорошо», оставался самый тяжелый экзамен (кто бы мог подумать!) – немецкий язык. Выездная комиссия в составе трех человек восседала в Ленинской комнате. Принимала экзамен молодая, очень симпатичная женщина годов тридцати пяти. Двое ее коллег, мужчины-офицеры сидели справа и слева от нее. Красивая экзаменаторша придала куража старлею. Он вспомнил все, что только смог про столицу ГДР – Берлин, а вот грамматика – это просто черная дыра. Немецкие управляемые глаголы! А что есть неуправляемые глаголы? Отвечая, он видел, как округляются глаза у офицеров, а красивая женщина улыбалась.
– «Удовлетворительно». Это максимум, что я могу Вам поставить, – сказала красавица.
– Но мне нужно «хорошо», иначе я не поступаю. Спрашивайте меня еще! – настаивал старлей.
И опять задавались вопросы, и опять округлялись глаза у офицеров, и улыбалась красотка. После сорока минут пытки немецким языком в исполнении старлея, председатель комиссии сделала запись в экзаменационном листе, четко и громко произнесла:
– «Удовлетворительно», всего хорошего!
Забрав документы, он вышел, это было фиаско, с Академией можно распрощаться, но что поделать, все, в общем-то, справедливо. Немецкий он не знал даже на «удовлетворительно». В Павловке, райцентре Оренбургской области, дети его даже не проходили за отсутствием преподавателя, а в Керчи за два года, что он там учился, в полном объеме наверстать язык не успел…
Дома бросил документы на стол, выпил чаю и лег отдохнуть, усталость последнего месяца и неутешительный финал с поступлением в Академию дали о себе знать. Проснулся, когда на улице уже стемнело. Интересно который час? А вот и жена вернулась с работы, открыла дверь:
– Почему без света? Как экзамен? Провалился? – выдавала жена вопрос за вопросом, начиная что-то подозревать.
Он встал, взял документы со стола и молча протянул ей – пусть сама прочитает и все поймет, сил как-то не осталось, и даже сон не восстановил их.
Жена очень осторожно взяла экзаменационный лист, с опаской развернула его, и лицо ее неожиданно озарилось радостной улыбкой, от восторга она аж запрыгала на месте и кинулась его обнимать. Ничего не понимая, Константин взял из рук жены документ. Там четким, ровным почерком напротив графы «Немецкий язык» была вписана оценка «Хорошо». Ай, да красавица! Вот уж не ожидал. Дай Бог тебе здоровья и жениха принца-королевича. Все – проходной балл набран, и теперь он слушатель Академии.
***
Дозаправки в Кефлавике и Гандере проходили под дождем, мелким моросящем и холодно-противным. Будто эти города не разделяли две с половиной тысячи километров, а находятся они верстах в тридцати друг от друга, и их накрыла одна большая общая туча. На Кубу уже хотелось хотя бы погреться, не говоря уже о том, что день отдыха, наверняка,
Гавана действительно встречала солнцем, но уже закатным, красно-бордовым с золотыми всполохами по всему небу. Приземлялись в полной темноте. Ночь в этих широтах наступает мгновенно – раз, и темень, как будто выключили свет. Как же хотелось посмотреть на Остров Свободы, но за окном автобуса – мрак, и ничего не видно. Первые впечатления: очень жарко ивлажно, да воздух какой-то липкий, обволакивающий, и чужие пряно-соленые запахи. По дороге из аэропорта в гостиницу гид-переводчик, которого к ним приставили, озвучивал программу пребывания дорогих советских летчиков в Гаване. Не надо забывать, что в октябре 1962 года благополучно завершился Карибский кризис, где Союз выступил защитником Кубинской свободы, поэтому русские на Кубе были очень уважаемы, а наших летчиков, выполняющих благородную гуманитарную миссию, встречали, как космонавтов.
– Площадь революции, крепость Эль-Морро, Старая Гавана, музей рома, ну и, конечно же, набережная Малекон, – перечислял гид объекты, запланированные для посещения.
Как оказалось, советским военным очень повезло. Они прилетели тринадцатого июня, а четырнадцатого – День рождения Эрнесто Че Гевары, символа революции, пламенного революционера, друга и боевого товарища Фиделя Кастро. На площади возле гаванского Капитолия пройдет торжественный митинг в память о героическом партизане. Митинг стоял в программе посещения Гаваны, тем более, что сам Команданте будет открывать его.
И вот за окном появились огни пригорода кубинской столицы, и можно хоть что-то рассмотреть. Безусловно город был полон романтики и таинственной старины. Экзотика проступала отовсюду, а знаменитый здешний колониальный стиль, темпераментная смесь готики и неоклассицизма, впечатлял неискушенных советских людей. Но было много и новостроя. Стекло и бетон соседствовали с мавританскими мотивами.
Наконец они добрались до гостиницы. Интерьеры и холлы рассмотреть в подробностях не получилось, все просто валились с ног – больше суток в пути – поэтому после выполнения формальностей заселения, согласовав повестку дня на завтра, военные разошлись отдыхать.
Наутро отдохнувшие и плотно позавтракавшие летчики собрались в холле гостиницы. Да, красиво понастроили здесь америкашки. Гостиница, где разместили военных, была расположена на первой линии. В стеклянные от пола до потолка двери и окна заглядывало солнце, и смотрела пронзительно синяя до горизонта вода с одиноким белым пароходом вдалеке. Архитекторы, проектировавшие эту гостиницу, знали свое дело: открывавшийся пейзаж очаровывал. Наверное, в том и был замысел строителей – практически все гости отеля буквально замирали в холле, увидев эту картину. И наши не стали исключением, экзотическая панорама приковала их взоры. Из состояния созерцания вывел голос гида, настоятельно просившего поспешить в автобус. Настроение было приподнятое, мужчины выворачивали шеи, разглядывая постояльцев гостиницы и местных женщин. Подшучивая друг над другом, рассевшись в автобусе, группа выехала на митинг в память о Че Геваре. Сережа, вообще-то, его звали Серхио, их гид и переводчик, рассказывал по пути что-то интересное, все крутили головами, пытаясь успеть разглядеть очередную достопримечательность. Они ехали по старой Гаване, она наиболее живописна. Безусловно, такую уютную и притягательную атмосферу создавали дома с внутренними двориками и галереями, опоясывающими здания, жалюзи вместо стекол, ажурные оконные решетки и живописные балконы.
Припарковаться пришлось возле Монастыря Святой Терезы, дальше транспорт не пропускали. Вокруг было очень многолюдно, молодежь в беретах на манер Че, женщины, дети, мужчины, у многих флаги с изображением Эрнесто Че Гевары. И вообще везде много портретов Че. Все эти люди шли по направлению к Капитолию. Серхио-Сережа уверенно вел их группу в том же направлении, они прошли через оцепление, потом еще через одно, и вот вся группа оказалась чуть позади и справа от небольшой и не очень высокой сцены, на которой стояла трибуна с множеством микрофонов. Чуть сзади и левее на высоком флагштоке развевался флаг Кубы.