Стой, кто идёт

Шоу Боб

– Разве?
– Губы Нормана скривились в слабой улыбке.
– И как же ей воспользовались? Тысячи юношей заманили в Легион обещанием очистить совесть, и где они все? Их убили. Они умерли молодыми, и теперь я не могу даже притвориться, что погибли они во имя Добра. Я был воспитан с верой в то, что Легион олицетворяет все самое лучшее и благородное в нашем обществе. Ребенком я мечтал, как буду летать по Галактике в золотых сверкающих звездолетах и освобождать угнетенные народы... Я не понимал тогда, что главная задача Легиона -

заставлять жителей других миров покупать излишки земных телевизоров и электрических зубочисток!

– Это ужасно!
– выдавил из себя Мирр, впавший в столь глубокое уныние, что все предыдущие состояния его души можно было считать безоблачными.

– Ну, ты-то не очень ломай себе голову, - продолжал Норман. Вообрази, как чувствовал себя я, зная, что сам во всем виноват. Я понимал, что можно жить с нечистой совестью или принять заслуженное наказание, но это не для меня! Как только я узнал, что именно натворил в прошлом, и добавил это к преступлениям настоящего, то понял, что единственный выход вступить в Легион. Чтобы забыть. Забавно, не правда ли?

– И это ты говоришь мне...
– Голова Мирра раскалывалась от боли возвращались воспоминания. Почти все его прошлое лежало сейчас перед ним, и оказалось оно куда более ужасным, чем он ожидал, но зияла в нем еще одна черная зловонная дыра, в которую только предстояло влезть Норман отказался разговаривать на эту тему, но пятна ржавчины расползались от этой дыры по всем закоулкам мозга Мирра.

– Это было два дня назад, - продолжал Норман.
– Я не хотел вступать в Легион на Аспатрии, потому что на призывном пункте меня обязательно кто-нибудь узнал бы, и купил билет на Землю.

– Оскары тебя не тревожили?

– На этот раз нет. Мне повезло.
– Норман прикоснулся к деревянной столешнице.
– Наверное, они в это время гонялись за другим бедолагой. Не завидую я ему.

Мирр, почти не слушая, кивнул. Два имени внезапно возникли в его памяти - Оззи Дрэбл и Хек Мэгилл. Вместе с необычными именами всплыли и два лица. Это были изможденные, обветренные лица, проштемпелеванные унылой печатью рядового-легионера. Но были в них и юмор, и чувство собственного достоинства. Эти лица, твердо знал Мирр, были очень важны для него на каком-то определенном этапе жизни... и этим этапом могло быть только дезертирство перед лицом врага.

Занавес, скрывающий дезертирство, постепенно раздвигался могучими силами, работающими в мозгу Мирра, и, трясясь от страха, он понял, что не может отсрочить последнее откровение.

– Слушай, Норман, - сказал он в попытке отвлечься, - разве тебя не волнует, что и на земном призывном пункте фамилию Голлубей узнают? Ведь она слишком хорошо известна в Легионе.

– Я уже позаботился об этом, и поменяю имя. Теперь меня будут звать Лев Толстой.

– Толстой?
– недоуменно моргнул Мирр.

– Он мой самый любимый из великих русских писателей,

а я сейчас как раз в печальном русском настроении так что выбор этот кажется мне подходящим.

– Но... как это делается практически?

Норман глянул через плечо - убедиться, что никто не подслушивает.

– Люди, желающие стряхнуть с души прошлое, хотят стряхнуть заодно и имя, когда записываются в Легион. Но нельзя просто дать медику фальшивое имя, потому что на призывном пункте человека погружают в гипнотический транс, а в таком состоянии он отзывается только на свое настоящее имя.

– И что же делать?

– Обычно идут к профессиональному псевдонимисту, другими словами, к гипнотизеру, который вдалбливает фальшивое имя в мозг пациента под гипнозом, еще более глубоким. Конечно, это противозаконно, но парочка таких специалистов всегда под рукой. Вот и здесь есть один - как раз через квартал. Томлинсон, так его зовут, действует под видом парикмахера, но не это занятие приносит ему основной доход. К нему-то я и отправлюсь, обо всем уже договорено.

Норман потер пальцем изморозь на стекле и выглянул в образовавшуюся дырочку.

– Кажется, в форте загораются огни. Пойду-ка я, пожалуй.

– Погоди минутку, - попросил его Мирр, отнюдь не желавший оставаться один на один со своими мыслями и до сих пор пребывавший в недоумении по поводу путаницы с именами.
– Ты уверен, что с переменой имени у тебя все пройдет гладко?

– Сам подумываешь об этом, а?
– Норман окинул Мирра оценивающим взглядом.
– По-моему, все должно быть в порядке. Томлинсон уверяет, что, его система совершенна. Он гипнотизирует с помощью какой-то машины. Ты пишешь свое будущее имя на бумажке, и смотришь на нее, пока машина вгоняет тебя в транс. Ничего не может быть проще.

– Ты уже написал?

– Нет, я сделал лучше - я отпечатал его, крупными буквами, так что уж не ошибусь.
– Норман вытащил из кармана толстенный роман в бумажной обложке и постучал по нему пальцем.
– Вот оно!

– Ты уверен, что это стоящая идея?
– спросил Мирр, мучимый мыслью, стоит ли вмешиваться.
– Я хочу сказать, вдруг ты посмотришь не на ту часть обложки. Вроде бы как случайно...

– Что за глупое предположение! Я совсем не собираюсь называться в будущем Война и Мир, что я, рехнулся, что ли?

– Но я же сказал "случайно"!

– Вообще-то я предрасположен ко всяким случайностям, друг мой, но не в такой же степени!
– Норман решительно встал из-за стола, засунул книгу в карман и протянул Мирру руку.
– С моей стороны было бы не совсем честно отягощать душу незнакомца своими бедами... но спасибо за то, что ты оказался таким благодарным слушателем!

– Ладно, чего уж там...
– Мирр пожал протянутую руку.
– Может быть, и ты когда-нибудь сделаешь то же самое для меня.