"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19

Денисова Ольга

– Я… вчера чуть не утонул в болоте. Представляешь? – Йока подумал секунду, а потом закрыл лицо руками. Этой жизни больше не будет. Можно, конечно, понадеяться на отца, но что может сделать отец? И даже то, что Йока нашел Врага, ничего не меняет. Конечно, это поможет отцу, но самого Йоку не спасет.

– Да ну? А по твоему загадочному лицу не скажешь. Я думал, что ты как минимум нашел в лесу Врага, – сказал Змай. Мысли он, что ли, читал?

– Нашел, – Йока оторвал ладони от лица, – а как ты догадался?

– По глазам. Рассказывай. – Змай посмотрел на свои ободранные

костяшки пальцев и покачал головой.

И Йоке не пришло в голову что-нибудь от Змая скрывать. Он и сам не знал почему. Почему он так к нему привязался и всецело ему доверял?

– Понимаешь, в прошлое воскресенье выяснилось, что я мрачун… – Йока глубоко вздохнул.

– Только в прошлое воскресенье? Спросил бы меня, я бы тебе сказал раньше, – усмехнулся Змай.

– Ты опять шутишь?

– Почему? Нисколько. Только мрачуны скачут под дождем как очумелые, а потом шатаются по лесу на пару с росомахой. Не все, правда, думают, что это такие сны.

– Змай… И ты мне не сказал? Почему?

– Ну ты же не спрашивал.

– Если бы ты сказал… Я бы… Я бы тогда… И Стриженый Песочник… – Йока от досады стукнул кулаком по коленке.

Поезд начал тормозить, подъезжая к следующей станции.

– А что Стриженый Песочник? Я слышал, его арестовали и отправили на каторгу.

– Вот именно! А ведь это я, это я! – Йока вскочил и едва не упал, потому что поезд дернулся и остановился.

– Не кричи. Что «ты»?

– Я ударил того парня! И это я выдал Песочника! Я, как дурак… Я… шел к тебе, а встретил Инду…

– Да ладно, не переживай так.

В вагон зашел плотный дяденька в котелке и с тростью, подозрительно посмотрев на Йоку и Змая.

– Легко сказать! А я должен все исправить! Я должен…

– Хочешь в Брезенскую колонию? – шепотом спросил Змай.

– Не хочу, Змай! Не хочу, но у меня же нет другого выхода!

– Стриженый Песочник может подождать. Скоро сбудется Откровение Танграуса и Враг прорвет границу миров.

– Ничего он не прорвет! Я его видел! Это… Какая граница миров? Он слабей меня раз в десять!

– Да не ори так, – рассмеялся Змай.

18-19 февраля 78 года до н.э.с. Исподний мир

Зимич снял у хозяина трактира комнату – даже не стал смотреть, прежде чем заплатить за неделю вперед. И не ошибся: хоть и маленькая была комнатка, а с той, что он снимал над пивной, не сравнить. Вот где стоило сочинять сказки и стихи, вот где непреходящее вдохновение подпитывал бы треск дров не в очаге – в изразцовой печурке! И снег за окном, выходившим в уютный дворик с единственным фонарем, и высокая кровать с перинами и пуховыми подушками, и жаровня для горячих камней под дубовым столом (чтобы греть ноги), и подсвечники, изображавшие зверей и птиц, и плед из тонкого сукна, и кувшин теплого вина над свечкой, плававшей в лодочке, – Драго Достославлен ничего не понимает в роскоши!

С Ловче они проговорили всю ночь, едва ли не до рассвета. Он жил небедно, но уединенно, закончил университет в Лицце, потому что только там была кафедра натурфилософии (закрытая во время Большого раскола Храма), и продолжал изучать

мир как единый организм, как целостную систему взаимодействия материи и сознания. Он знал многих колдунов, как деревенских, так и лесных, и переписывался со многими профессорами из хстовского университета. Поэтому дяде Дивны Оченки так легко удалось выдать себя за него: никто не усомнился в том, что появившийся в Хстове человек и есть Ловче-сын-Воич.

Хвала Предвечному и его чудотворам, у Ловче не было племянниц…

Утром – верней, ближе к полудню – Зимич отправился во дворец Правосудия, а Ловче – к колдуну из гвардии Храма: если бы парень знал, что он колдун, и умел проходить в мир духов, он бы давно излечился от яда желтых лучей. Но уже не сам яд, а падучая болезнь разрушала его, и Ловче не обольщался.

Государственный обвинитель, хоть и заставил Зимича подождать, встретил его в отличном расположении духа.

– Государь растрогался и прослезился, читая твой опус. И загорелся идеей показать крылатую колесницу на Медведки [27] , то есть, я хотел сказать, на первый Благовест Предвечного…

27

Медведки (здесь) –весеннее равноденствие, время, когда медведь покидает берлогу.

Зимич, конечно, был тронут, но предпочел бы услышать о каких-нибудь других выводах Государя из его опуса.

– В общем, мы еще потягаемся с Надзирающими, – обвинитель потер руки, – троих арестованных уже перевели из Службы дознания к нам, у нас они быстро признаются, что никакого покушения не было. Не уезжай никуда, вдруг понадобишься.

Зимич вышел на Дворцовую площадь, не зная, радоваться ему или плакать. Вряд ли можно было сделать больше, чем заставить Государя прослезиться, вряд ли можно было найти поддержку сильней и влиятельней, чем Государственный обвинитель. Кроме чудотворов, конечно. Именно это и не давало покоя.

Вокруг звучно цокали копыта, поскрипывали колеса карет, возницы покрикивали друг на друга, на лошадей и многочисленных прохожих. Ветреный, пасмурный день собирался вот-вот просыпаться на мостовую густым снегопадом. Февраль – месяц метелей, зима пугает мир напоследок. На Медведки всем и так будет ясно, что весна победила; куда важней увидеть ее сейчас, когда впереди еще столько холодов.

– Стойко!

Звонкий девичий голос вспорхнул над шумной площадью, и сердце вздрогнуло, затрепыхалось в ответ, и дыхание остановилось – словно от радости.

Ее зовут Дивна Оченка, это не Бисерка, Бисерки нет и никогда не было. Но как же он, оказывается, скучал по ней – по Бисерке, а не по этой чужой ему девушке. Нельзя любить собственные грезы, это ни к чему не ведет.

– Стойко, – она подбежала к нему, но обнять не посмела – остановилась, опустив руки. В пушистой куньей шапочке, в легкой шубке из ласки – совсем как Бисерка. Может быть, раз уж он все равно ее встретил, зайти за вещами?

– Да, это я. – Голос дрогнул, выдал. Зачем же она так на нее похожа?