"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Попытка насадить культ силой встретит у молков некоторое сопротивление, у которого будет три ядра: светская власть, колдуны и университет. Наибольшую опасность для нас представляет сопротивление колдунов, потому что именно им сейчас принадлежит власть над умами большинства, их слову верят сильней, чем даже слову Государя. Университет тоже имеет власть над умами, но значительно более узкой прослойки людей, однако именно эта узкая прослойка владеет золотом и натуральным продуктом, содержит армии и в конечном итоге
Однако внешнеполитическая ситуация складывается не в пользу Млчаны. (Ни слова о реальном внешнеполитическом положении. — И. Х.). Нынешний правитель ее отличается болезненным тщеславием, а Млчана (несмотря на опровержения, приведенные мною выше) считается в Исподнем мире страной дикой, не заслуживающей серьезного к ней отношения. Ее военная мощь внушает соседям лишь страх, но не уважение. Государя из славного рода Белого Оленя монархи не принимают за равного, что уязвляет его самолюбие. Возможно, единение с Храмом поможет Млчане выдвинуться на внешнеполитической арене, и это главное средство привлечения Государя на сторону Храма.
8 января 78 года до н. э.с. Исподний мир
В Хстов Зимич въехал на бричке — через Восточные ворота. Отец давал ему коня, но конь — вообще-то тихий и покладистый — неожиданно отказался нести Зимича, испугался чего-то, забился, заржал, а когда тот запрыгнул-таки к нему на спину, понес, не разбирая дороги, сиганул через ограду, споткнулся и едва не переломал ноги. Зимич вылетел из седла через голову коня и не свернул шею только потому, что завяз в снегу.
Отец испугался. Сначала того, что Зимич убился. А после — потому что думал о змее. И даже велел привести битюга, чтобы проверить свою догадку, — и догадка блестяще подтвердилась. Пожалуй, только тут он окончательно поверил в серьезность положения.
Зимич отказывался от брички, но отец уперся: род Огненной Лисицы еще не настолько оскудел, чтобы его отпрыск ходил пешком по зимним дорогам. Он написал три рекомендательных письма своим старым товарищам, но почему-то ценность этих писем показалась Зимичу сомнительной. Впервые в жизни ему стало жаль отца: никому не нужный старик, продолжающий верить в свои несуществующие связи, в собственную значимость и возможность устроить судьбу сына. Впрочем, денег, что он дал, хватило бы и на приличную комнату, и на добротную еду — как минимум до весны.
И только перед самым отъездом Зимича, прощаясь в кабинете, отец спросил:
— Послушай, ты что, в самом деле вышел против змея один на один?
Он не спросил, как Зимичу удалось змея победить. Соблазн расписать собственную отвагу и благородство был велик, и отца бы такой рассказ порадовал, нет сомнений.
— Так случилось, — ответил Зимич. — Больше никого рядом не было.
Отец кивнул, но ничего не сказал и расспрашивать более не стал.
Вместо старого кучера, который всегда отвозил Зимича в университет после каникул, бричкой правил его внук — пацаненок лет десяти.
— А дед твой где? — спросил Зимич, когда бричка вышла на наезженный тракт и кобылка пошла вперед веселой ровной рысью.
— Деда в мнихи подался.
— Куда? — переспросил Зимич.
— В мнихи. Ты что, из лесу, что ли? — Пацан почему-то не чувствовал к сыну хозяев никакого уважения — держал за
— Я из Лесу. Так кто ж такие мнихи?
— Ну, это те, кто помогает чудотворам бороться со Злом.
— Да дед же твой старый уже! Куда ему со Злом-то бороться? Он и саблю-то не поднимет.
— Мнихи ни с кем не сражаются. — Пацан оглянулся и посмотрел на Зимича гордо, если не сказать — высокомерно. — Мнихи борются со Злом в самих себе: не едят, не пьют, не спят — только смотрят на чудотворов и шепчут им всякие слова.
— Какие слова? — Зимич поперхнулся.
— Ну, всякие. Просят там о разном… Чтобы конец света не наступил. Еще о нас просят — дед поэтому в мнихи и пошел. Говорят, если чудотворов хорошо просить, то они всем хорошую жизнь могут сделать. Даже покойников оживлять могут.
— Так уж и могут?
— Я сам видел! Мы на Медовый гул в городе были, там Надзирающий самолично покойника оживил. И еще слепой видеть начал, когда все стали чудотворов просить… Дед тогда в мнихи и записался.
— И чудотворов ты видел? — Зимич, конечно, не поверил ни в оживление покойника, ни в прозрение слепца, однако в правдивости мальчишки не усомнился.
— Ты что! Их только Надзирающие видят! Чудотворы — они же на небе!
— А если я тебе скажу, что видел чудотвора?
— Да ты врешь! — мальчишка рассмеялся. — Ты же не Надзирающий!
— Он положил на ладошку камень, и камень начал светиться, словно солнце.
— Я тоже видел, как чудотворы зажигают камни, подумаешь! Это все видели. Мы нарочно в храм зашли, чтобы посмотреть. Когда народу побольше в храме собирается, все начинают просить чудотворов зажечь камень. Он сначала тускло так светит, но если хорошо просить, то как солнце делается, даже глазам больно. Я сам видел.
— Я в самом деле видел чудотвора. Я даже жил в его доме.
— Все ты врешь, — пацан сплюнул, даже не оглянувшись. — Дома чудотворов на небе. Может, ты был на небе?
— Я тебе скажу, что чудотворы никакие не чудотворы, а злые духи…
— Сам ты злой дух! — Мальчишка сердито хлестнул кобылку кнутом. — Тебя и лошадь поэтому боится!
Возразить было трудно, и Зимич ничего не ответил. Пацан насупленно молчал некоторое время, но потом не выдержал и проворчал потихоньку:
— И отец твой чудотворов не любит, не просит у них ничего. И капитана Иглуша он не любит, а капитан Иглуш меня обещал в гвардию Храма взять, когда я вырасту.
— Туда тебе и дорога, — проворчал в тон ему Зимич.
— А что, плохо, что ли? — Пацан оглянулся. — В гвардии Храма одни только смельчаки служат!
— И с кем же эти смельчаки воюют?
— С теми, кто чудотворов не любит, вот с кем!
Комнату Зимич нашел неподалеку от университета — махонькую, не очень уютную, но зато над пивной, где обычно собирались не только студенты, но и молодые профессора университета. Когда-то среди профессоров было даже модно появляться в этой пивной — к ним на курс после этого записывалось больше слушателей. Хозяйка пивной и комнат над ней из прислуги держала только маленькую и бойкую девчонку — то ли свою внучатую племянницу, то ли внучатую племянницу покойного мужа, — поэтому Зимич не ожидал от такого места жительства ни приличного стола, ни ежедневной уборки. Но клопов в комнате не водилось, цена была невысока, а место уж больно подходяще. И окно выходило на площадь Совы перед университетом — мощенную камнем, с массивной статуей белого оленя посредине — символа царского рода.