"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
В огромную кружку до краев налили крепленого вина, а напиваться с самого утра Зимичу вовсе не хотелось. Ему вообще не хотелось напиваться. Однако выпить пришлось – из забытого уже студенческого куража, чтобы не ударить лицом в грязь перед развязными и бесцеремонными гвардейцами.
Вино стукнуло в голову быстро, несмотря на плотный завтрак.
– Ну? Рассказывай! – Дружок обнял его за плечо. – Где был, что поделывал? А мы вот здесь охраняем Добро от Зла. Всю ночь в дозоре, не смыкая глаз!
– И как? Много Зла успели побороть? – Зимич осклабился.
– Ты не поверишь! –
– И в чем же это зло состоит? – Зимичу вдруг расхотелось улыбаться.
– Ну как в чем? Как в чем? Я по глазам вижу, если у человека рыльце в пушку. Есть, конечно, хитрые и опасные враги, а есть заплутавшие в своем незнании заблужденцы. Я по заблужденцам больше знаток. Консистория делает им внушение и отпускает – и никаких заблуждений у них не остается, они встают на сторону Добра и о Зле более не помышляют. Ну разве это не здорово?
– Ты серьезно? Или смеешься? – спросил Зимич, чувствуя, как хмель застилает голову тяжелой пеленой. Дешевое вино не шло ни в какое сравнение с чистым как слеза вином из подвалов Айды Очена.
– Над чем это я, по-твоему, могу посмеяться? Над своей высокой миссией умножения Добра?
– Вино – дрянь, – проворчал Зимич: тошнота подступила к горлу соленым комком. – Закусить бы…
– Хозяин! – Дружок шарахнул кружкой по столу так, что она едва не раскололась. – Ты чего налил моему другу, а? Ты, старая крыса, нюх потерял? Или тебе мало заплатили? А может, ты решил отравить гвардию Добра? А? Признавайся, хорь вонючий! Может, ты никакой не заблужденец, а самый настоящий опасный враг?
Кто-то из гвардейцев ухватил хозяина за шиворот и с силой толкнул на пол – тот не сопротивлялся, но, упав на колени, оправдываться не стал. Не столько покорность, сколько равнодушие выражала его поза.
Зимич взял дружка за локоть:
– Ты что? Это не он – это ты нюх потерял. Башку снесло, что ли? Власть глаза застит?
– Молчи, дурак, и не лезь не в свое дело, – беззлобно ответил дружок. – Сейчас его Светай на чистую воду-то выведет!
Между тем гвардеец, что толкнул хозяина, подошел к нему поближе и с размаху ударил в бок ногой – хозяин лишь поморщился и, чуть согнувшись, прикрыл живот руками. Зимич же поднялся, с грохотом опрокинув тяжелый деревянный стул, и дернул гвардейца за плечо:
– Подраться хочешь? Со мной подерись.
– Светай, не обращай на него внимания! Это он от вина раззадорился. Зимич кулачник знатный, только и ищет, о чье рыло кулаки почесать. Слышь, Зимич? Сядь, не кипятись! Без тебя разберутся. – Дружок обнял его за плечо и потянул обратно за стол, не заметив опрокинутого стула.
Тем временем неугомонный – пьяный до отупения – Светай снова собирался пнуть хозяина ногой, но Зимич сначала (и с большим удовольствием) врезал по зубам своему дружку, а потом одним ударом завалил гвардейца на пол. И если остальные посетители кабака до этого упрямо смотрели в свои кружки, то тут повернули головы в сторону драки, и глаза их были вовсе не любопытными, как это бывает обычно. Мрачным и странным огнем загорелись их глаза, и непонятно,
На Зимича навалилось сразу человек пять или шесть, и руки за спину ему выкрутили очень быстро. И носом об стол приложили от души, и в живот пнули как следует, но больше ничего не успели: из-за столов на помощь ему поспешили те, кто еще минуту назад прятался от гвардейцев по углам. Драка вышла шумной, злой и победоносной – гвардейцы оказались никудышными драчунами, и Зимича это почему-то не удивило.
Их вышвырнули из кабака со свистом и улюлюканьем, под ругань и угрозы скоро вернуться. А потом – не больше чем через минуту – в кабаке вдруг остались только Зимич и хозяин: остальные разбежались, не дожидаясь возвращения гвардейцев с подкреплением.
– Ты что, дурак? – спросил хозяин мрачно.
– Наверное, – ответил Зимич, вытирая нос рукавом: кровь бежала на бархат жилета двумя быстрыми струйками.
– Ну как дальние страны? Много ли в них счастья?
– Не дошел я до дальних стран.
– Иди, умой рожу-то, и беги отсюда, пока они не вернулись. Я сначала подумал, ты теперь с ними. Даже обидно стало, честное слово.
– А ты?
– А мне ничего не будет, я капитану мзду плачу, чтобы меня не трогали особо. Ну поглумятся молодчики, ну потешатся немного – и уйдут. Да и расплачиваются они золотом.
– Противно как-то убегать…
– Еще раз дурак. Давай-давай, собирайся и проваливай! – Хозяин рассмеялся.
6 мая 427 года от н.э.с. Ночь
Йока клацал зубами и тер руками голые плечи – Змай развешивал вокруг высокого огня промокшую одежду. Он разжег костер с одной спички, хотя в лесу не нашлось ни единой сухой веточки.
– Ну что, Йока Йелен? Дрожишь?
– Дрожь – естественная реакция организма. Человек согревается, когда двигается. Если ему лень двигаться, организм его заставляет.
– Сам придумал?
– Ну да. Но разве это неправильно?
Лонгетка размокла и стала склизкой, косынку Йока потерял и теперь поджимал ноющие пальцы к животу.
– Никогда не думал об этом. – Змай нырнул в шалаш.
– Там тоже все промокло?
– Еще как… – проворчал Змай, вылезая обратно с фляжкой в руках. – Погреемся?
– А это что?
– Хлебное вино – напиток плебеев.
– Ты пьешь хлебное вино? – Йока едва не рассмеялся. Это было впору Стриженому Песочнику, но никак не порядочному человеку. В детстве хлебным вином, перемешанным с уксусом, няня растирала ему ноги.
– Иногда. Для здоровья. – Змай свинтил крышку и, запрокинув голову, сделал несколько уверенных глотков. Потом медленно выдохнул и зачем-то поднес к носу промокшую повязку на запястье. – На, глотни. Только немного.
Йока пожал плечами и хотел было отказаться, но вдруг подумал, что в этом есть нечто забавное. Не стесняется же он вытирать руки о штаны, когда ужинает со Змаем в лесу? Может быть, хлебное вино – это и неприлично, но кто думает о приличиях, голышом сидя у костра? Он неуверенно взял флягу в руки и понюхал горлышко: пахло отвратительно. В самый раз для растирания ног…