Стойкий запах лосьона
Шрифт:
– Забыл выложить, - задергал он головой.
– И два месяца таскали их с собой?
– спросил Михальченко.
– Зачем?
– искренне вырвалось у Дугаева.
– Они обычно в ящичке... А... Ну да...
– понял он свой промах и умолк.
– Облегчить мне вашу душу, Дугаев?
– подмигнул Михальченко.
Тот не ответил, сидел понуро.
– Тогда слушайте. Вы сделали три ходки со склада "Промимпортторга". Первый раз вывезли ящики с электроникой, во второй - коробки с краской, а на днях - пластиковые мешки с гранулами.
Дугаев молча мял пальцы так, что они хрустели.
– Что в гараже, Дугаев? Только не врите, мы же поедем, проверим.
– Некоторая аппаратура... Чужая...
– И все?
– как бы наивно спросил Михальченко.
– Да.
– С аппаратурой разберемся, чья она. А вот, куда девалась краска? Когда и куда вы перепрятали мешки с гранулами? Мы ведь нашли несколько гранул возле вашего гаража. Мы их не тронули, Дугаев, они там лежат. Вы, конечно, можете сказать, что это мы вам подложили. Есть такой соблазн, а Дугаев? А что, если немножко гранул высыпалось и в гараже? А он у вас заперт и ключи от него у вас. Вы все поняли теперь?
– закончил Михальченко.
– Понял, - сипло ответил Дугаев.
– Так где же коробки с краской?
– Отвез на Волынь... Продал одному слесарю по кузовным работам.
– А мешки с гранулами?
– Высыпал на свалку.
– Теперь вам остается рассказать, кто скомандовал вывезти, а вернее выкрасть груз со склада, как вы узнавали, когда надо приехать на склад за грузом. Ведь вы брали именно груз фирмы "Золотой ячмень". С чего бы? Хотите рассказать все?
Дугаев долго молчал, возможно, припоминая весь их разговор, места, в которых он влетел в ловушки, и, убедившись, что их достаточно много, слегка кивнул.
– Только письменно, Дугаев, так вам легче будет, - Михальченко, осмотревшись, увидел на полочке под стопкой брошюр пачку серой бумаги, взял на ощупь и положил перед Дугаевым.
– Подробно, Дугаев, но без фантазий.
– Потом снял трубку и позвонил в бюро Левину: "Ефим Захарович, не уезжайте, дождитесь меня. Дугаев исповедуется..."
27
Ночь выдалась тяжелая: до половины третьего вызывали несколько раз на консультации: в хирургию, в терапию и в кардиологию, а затем подряд привезли четыре инсульта, да все тяжелые. Утром, когда ординаторская заполнилась, коллега сказал Костюковичу, что его разыскивала Каширгова. Он удивился - знал, что она на курсах, но не знал, что вернулась. После пятиминутки позвонил ей в отделение.
– Здравствуйте, Марк. Я уже на месте. Вернулась на неделю раньше, сказала она.
– Вы с ночи?
– Да. Но я зайду.
– Заходите, угощу вас кофе...
Он шел по внутреннему двору уставшей походкой, ощущая от бессонной ночи тяжесть в затылке и резь в глазах. Он уже был у двери в отделение патологической анатомии, когда она отворилась. Костюкович машинально шагнул в сторону,
– Что вы тут делаете?
– вырвалось у него.
– Я тут работаю.
– Кем?
– Лаборанткой.
– Как вас зовут?
– Аня... Извините, я спешу, - вдруг заторопилась она...
Каширгова ждала его. Шнур чайника свисал из розетки, на столе стояла банка гранулированного кофе "Кафе Пеле", две чашки и сахарница.
– Совсем приехали, Сажи?
– спросил он, усаживаясь.
– Да. Нас отпустили на неделю раньше... Что у вас слышно?
– Был у главного.
– Ну и?..
– Он утерся. В прокуратуре тоже все нормально.
– И я была у главного. Получила удовольствие, показав ему стекла.
– Обрадовался?
– Изобразил во всяком случае... Я подала ему заявление, Марк.
– Какое?
– По собственному желанию.
– То есть?
– он поставил чашку в блюдце.
– Ухожу на кафедру. Там есть ставка ассистента. Сивак берет меня. Я все же кандидат, - усмехнулась она.
– Зачем, Сажи?
– Надоело. Буду наукой заниматься и читать лекции.
– Интересный поворот, - не скрывая огорчения, сказал он.
– Но будем видеться, Марк. Из вашего отделения до кафедры даже ближе, чем сюда... И потом - у вас есть мой телефон, а у меня ваш.
– Ну разве что, - хмыкнул он.
– Еще кофе, Марк?
– Нет, спасибо...
Пока произносились все эти слова, другие слова немо возникали на периферии его мозга, подыскивали свое место в логическом ряду, составляли теперь уже хорошо видимую и понятную картину. И когда последний мазок вроде завершил ее, Костюкович сказал:
– Сажи, у вас работает такая лаборантка - Аня? Беленькая, смазливенькая с хорошей фигуркой?
– Да, есть такая, - удивленно ответила Каширгова.
– Понравилась?
– Внешность - весьма... Вы не могли бы пригласить ее сюда?
– Сюда?! Зачем?!
– Пригласите, пригласите.
– В чем дело, Марк?
– Она у вас старшая?
– Нет. Исполняла обязанности, пока старшая была в отпуске.
– А когда это было?
– Около двух месяцев тому, - Каширгова сняла трубку внутреннего телефона.
– Так что, звать?
– Да-да. Непременно!
– Вы меня заинтриговали. Алло, Света, ты?.. Скажи, чтобы Аня Минеева срочно зашла ко мне... Разыщи ее...
– Пишет он неграмотно, но за это сочинение я ставлю ему пятерку брехни вроде нет. Ладно, проверим, - сказал Левин, дочитав последнюю страничку излияний Дугаева.
– Где он сам?
– Рудько поехал с ним в его гараж. Я попросил Богдана, чтоб он подольше держал при себе этого писателя - вы успете к Алевтине Петровне Деркач до того, как он появится там, так будет веселей.